Майкл Чабон - Приключения Кавалера и Клея

— Убийство?

— Ты сказала, что произошло убийство.

— Ах, да. Кэдди Хорслип. Она была не то светской дамой, не то дебютанткой, не то… короче, моего двоюродного прадедушку за это повесили. Мозеса Эспинозу. В то время, годах в шестидесятых прошлого века, это стало колоссальным событием. — Тут Роза заметила, что все еще держит Джо за руку, и отпустила. — Вот. Палец как новенький. У тебя есть сигарета?

Джо дал ей прикурить. Роза продолжала сидеть перед ним на корточках, и что-то в такой расстановке его возбуждало. Джо чувствовал себя раненым солдатом, приятно проводящим время в полевом госпитале с прелестной американской медсестрой.

— Он был лепидоптеристом, этот Мозес.

— Кем?

— Изучал мотыльков.

— А.

— Он усыпил ее эфиром и убил булавкой. По крайней мере, так говорит мой отец. Наверняка врет. Я сделала про это сонник.

— Булавкой, — повторил Джо. — Ну и ну. — Он помахал пальцем. — По-моему, все хорошо. Ты его вылечила.

— Можешь не сомневаться.

— Спасибо тебе. Роза.

— Пожалуйста, Джо. Джо. Честно говоря, Джо из тебя не очень убедительный.

— Это временно, — отозвался Джо. Затем он согнул ладонь, перевернул ее, внимательно изучил. — А рисовать я смогу?

— Не знаю. Сейчас можешь?

— Вообще-то я неплохо рисую. А что за сонник?

Положив горящую сигарету на пластинку для фонографа, лежащую рядом на полу. Роза подошла к столу.

— Хочешь посмотреть?

Джо нагнулся и подобрал сигарету, держа ее вертикально самыми кончиками пальцев, словно это была крошечная динамитная шашка с горящим запалом. Сигарета выплавила небольшую ямку во второй части «Октета» Мендельсона.

— Вот, возьми этот. Про Кэдди Хорслип мне что-то никак не найти.

— Не найти? — сухо сказал Джо. — Как удивительно.

— Не умничай. Мужчинам это не идет.

Джо отдал Розе сигарету и взял у нее большую книгу в тканевом переплете. Это был гроссбух, раздутый вдвое против его первоначальной толщины из-за всего, туда вклеенного. С виду он напоминал книгу, оставленную под дождем. Открыв первую страницу, Джо обнаружил там название «Сон про самолет #13», написанное странным, аккуратным почерком на манер сплетения длинных и тонких прутиков.

— Пронумеровано, — сказал он. — Совсем как комикс.

— Просто их так много. Я бы потеряла счет.

«Сон про самолет #13» более или менее пересказывал сновидение про конец света, увиденное Розой. Никого из людей, кроме нее, на земном шаре больше не осталось, и она вдруг обнаружила, что летит в розовом гидросамолете к острову, населенному разумными лемурами. Впрочем, помимо основного сюжета там имелась уйма всякой всячины — например, что-то вроде графического саундтрека, построенного на образах, связанных с Петром Чайковским и его произведениями (не говоря уж об изобилии продуктовой тематики), — но в этом, как понял Джо, как раз и была вся соль. Вся история рассказывалась посредством коллажа, картинки для которого в основном были вырезаны из журналов и книг. В частности, там присутствовали образы из учебников по анатомии — вскрытая мускулатура человеческой ноги, картинное объяснение перистальтики. Роза где-то откопала старую книгу по истории Индии, и многие лемуры ее сновидного Апокалипсиса имели головы и спокойные, ровные взгляды индусских принцев и богинь. Ею также была капитально раздраконена кулинарная книга по морепродуктам, отчего страницы сонника изобиловали цветными фотографиями вареных ракообразных и цельных рыбин с застывшими взглядами. Порой Роза давала поверх картинок какой-то текст, для Джо совершенно бессмысленный; несколько страниц содержали почти исключительно ее затейливый почерк, проиллюстрированный, так уж получалось, коллажем. Там имелось несколько карандашных рисунков и диаграмм, а также сложная система иллюстративной маргиналии, напоминавшей существ, бродящих по краям страниц средневековых книг. Джо начал читать, усевшись в кресло у стола, но довольно скоро, сам того не заметив, встал и принялся расхаживать по комнате. Опять же сам того не заметив, он наступил на мотылька.

— Это должно занимать многие часы, — сказал он.

— Да, часы.

— И сколько таких ты сделала?

Роза указала на раскрашенный сундук в ногах кровати.

— Уйму.

— Это прекрасно. Восхитительно.

Джо сел на кровать и закончил чтение «Сна про самолет #13», а потом Роза спросила его, чем он занимается. Впервые за целый год Джо, под напором Розиного интереса к его работе, позволил самому себе счесть себя художником. Он описал часы, вложенные в обложки, расписывая детали на бортах и стабилизаторах генератора смертельной волны, с математической точностью искажая и преувеличивая перспективы, разрисовывая Сэмми, Джули и остальных, делая пробные фотографии для фиксации правильных поз, раскрашивая сочные языки пламени, которые, как следует напечатанные, словно бы пожирали гладкую тушь и бумагу самой обложки. Джо рассказал Розе про свои эксперименты с кинословарем, про ощущение эмоционального пика панели, а также про бесконечно растяжимый и сжимаемый временной промежуток, что лежал между панелей страницы комикса. Сидя на замусоренной мотыльками кровати Розы, Джо вновь ощутил мучение и вдохновение тех дней, когда вся его жизнь вращалась только вокруг искусства, когда снег падал как вступительные фортепианные ноты к «Императорскому концерту», когда шевеление в брюках напоминало ему об одном пассаже из Ницше, а толстый, исполосованный красным шмат краски на картине в иных отношениях неинтересного Веласкеса пробуждал в нем голод к куску сырого мяса.