Александр Снегирев - Как мы бомбили Америку

Мы забились в лифт. Шесть человек молча смотрели в холодные лампы на потолке. На тридцатых этажах, поведя ноздрями, ко мне обратилась пожилая дама.

— Откуда вы, ребята?

— Мы из Москвы, мэм, — вежливо ответил я.

— О! — дама понимающе кивнула и заулыбалась. Остальные пассажиры тоже закивали.

— Мой муж большой путешественник. Он бывал в Коста-Рике.

Решив, что всему виной мой английский я уточнил.

— Москва, столица России, мэм. Москва — это не Коста-Рика.

— Да, да, — продолжала улыбаться пожилая дама. Остальные тоже улыбались. Юкка усмехнулся. В свете дневных ламп все выглядели немного мертвецами. Я вдруг понял, что эти люди ни черта не знают о мире. Ко всему прочему они считают нас идиотами и разговаривают, как с идиотами. Мне стало не по себе. Оставшиеся этажи проехали молча, кривя рты в бессмысленных улыбках.

Смотровая площадка оказалась замечательным местом. Ровный квадрат, с которого хорошо просматривался Манхэттен, океан, Бруклин и Нью-Джерси. Горизонт повсюду тонул в мареве. Город внизу гудел, как гигантский механизм. Именно гудел, а не шумел. Шумит море, а это был звук кондиционеров, моторов, счетчиков денег. Нью-Йорк был прекрасен и страшен. Отсюда, сверху, становилось ясно, что он проглотит любого и не заметит. Если бы всех желающих покорить этот город сначала водили сюда на смотровую площадку, их количество бы сильно сократилось. Но покорители копошились внизу. В офисах, постелях, на подиумах. Им было некогда.

— Хей, парни! — услышали мы знакомый голос.

Это был Шон, облачённый в эффектный костюм с золотыми галунами.

— Устроился швейцаром, чувак?

— Ага, на шестидесятом этаже, в баре. Открываю двери, обещают сотню в день чаевыми, — веснушки Шона светились радостью. — Только сегодня вышел, вот решил сюда заглянуть.

— Повезло тебе, вот бы нам так, а мы едем в Северную Каролину. Официантами будем.

— Тоже неплохо.

Мы посмеялись.

— Ну, пока, Шон, удачи тебе.

— И вам удачи, парни.

Мы крепко пожали ему руку и навсегда попрощались.

Больше мы с Шоном не виделись, с «Близнецами» тоже.

Остаток дня мы провели в Парке среди, выперших из-под земли, шматов скал цвета залежавшегося, заветревшегося мяса. Сидели на скамейке, ели ананас, кромсая его ножичком и обливаясь соком, и наблюдали, как стаи белок снуют туда-сюда, изгибаясь волной, по соснам и гальке дорожек. Белки совсем не боялись людей. Они буквально садились на шею и щекотались пушистыми хвостами. Дети и взрослые кормили обнаглевших зверьков всякой всячиной и визжали от удовольствия, когда эти хвостатые попрошайки выхватывали у них из рук еду.

— Я бы всех этих белок замочил из пулемёта! — раздраженно сказал Юкка, после того как очередной зверек проскочил по его шортам. — Мерзкие твари! Ничем не отличаются от крыс.

— Ладно тебе, старик, смотри какие они милые. Они же не приносят вреда, — возразил я, умилённо глядя на бесчисленные мохнатые комочки.

— Они всё грызут! Только американцы могли довести до такого абсурда разведение белок в парках! — очередная белка скакнула ему на голову. Юкка в бешенстве смахнул ее. — Эти идиоты, кого угодно посадят себе на шею. Сначала негров, теперь белок!

— Ты потише, за «негра» здесь как минимум можно в табло схлопотать, — предостерег я моего раскипятившегося друга, но он уже бушевал во всю:

— Они, бля, тупо всё доводят до абсурда!

— Мы просто устали. У нас дела не ладятся. Вот ты и бесишься. Если бы у нас в Москве в парках бегали белки, было бы здорово. А у нас только гопники на спинках скамеек сидят и семечки лузгают.

Юкка задумался.

— Козлы! — выдал он то ли по поводу гопников, то ли по поводу белок с неграми и закурил.

Чтобы развеселить его, а заодно и самого себя, я рассказал историю из детства.

— Во втором классе у меня был приятель, Ромка Дарсевелидзе. Однажды мы с ним гуляли во дворе.

— Брысь! — Юкка шуганул воробушка, чеканившего об асфальт каучуковым мячиком.

— Ну? — спросил Юкка, затянувшись «Явой».

— Ну и решили на качелях покачаться. Знаешь такие качели из доски. Каждый садится на противоположную сторону и двигается вверх-вниз.

— Знаю. Мне в детстве такая штука по яйцам заехала. Больно… — вспомнил Юкка.

— Да у нас каждый ребёнок, хоть раз, да получил этими качелями по яйцам, дело не в этом. Там на качелях, качался один мальчик, дистрофик интеллигентного вида. Он один качался, без партнёра. А Ромка ему и говорит, дай, мол, покачаться. А тот не даёт. Ну, Ромка его пихнул и сказал: «Пошел отсюда, говносос»!