Серафимович Александр
Бомбы
Александр Серафимович
Бомбы
1
Маленького роста, тщедушная, в оборванной юбке и грязной сорочке, все сползавшей с костлявого плеча, она, нагнувшись над корытом, усердно терла взмокшее, отяжелевшее белье в мыльной пене. Пар тяжело и влажно бродил под низким темным потолком. На широкой кровати в куче тряпья, как черви, копошились ребятишки.
Когда женщина на минуту выпрямлялась, расправляя занывшую спину, с отцветшего лица глядели синие, еще молодые, тянувшие к себе, добрые, усталые глаза.
Ухватив тряпками чугунный котелок, она лила кипяток в корыто, теряясь в белесых выбивающихся клубах, и опять, наклонившись и роняя со лба, с ресниц капельки пота, продолжала тереть красными стертыми руками обжигающее мыльное белье. Капал пот, а может, слезы, а может, мешаясь, то и другое. На дворе перед низким, почти вровень с землею, окном лежала, похрюкивая, свинья и двенадцать розовых поросят, напряженно упираясь и торопливо тыча в отвислый, как кисель, живот, взапуски сосали. Петух сосредоточенно задерживал в воздухе лапу, повернув голову, прислушиваясь, шагая и для вида только редко постукивая клювом по крепкой земле, сдержанно переговариваясь с словоохотливыми хохлатками.
- Ох, господи Иисусе, мати божия, пресвятая богородица... И чего это...
Пена взбилась над корытом целой горой, и пузыри, играя радугой на заглядывавшем в окно солнце, лопались, тихонько шипя.
- Конца-края нету!.. - как вздох, мешалось с плесканьем воды, с подавленным шепотом и смехом ребятишек, затыкавших руками друг другу рты.
Кто-то за дверью громко колол орехи, и их сухой треск то приостанавливался, то сыпался наперебой. Орехи, должно быть, были каленые, крепкие, и сыпалось их много. Потом начинали щелкать прямо перед окном, хотя на дворе никого не было, кроме свиньи с двенадцатью поросятами.
Между сухим треском коловшихся орехов вставлялись глухие удары, как будто кто сильно, с размаху захлопывал дубовые двери, и стены и пол вздрагивали, и чуть звенели подернувшиеся от старости радужными цветами стекла в низеньких окнах. При каждом тяжелом ударе свинья вопросительно хрюкала и шевелила длинными белесыми ресницами. А стертые, красные и припухшие руки продолжали тереть, и капали в мыльную воду не то пот, не то слезы.
- Мамуньке сказу...
- А ты не сказывай, а я те дам тоже такую.
- А я ее исть хоцу.
- А ее не едять... Вишь, крепка... - носился детский шепот и подавленный смех и возня.
2
В окно заглядывала темная ночь, шурша ветром и стуча дождем. Ребятишки спали. Марья возилась около печи, ставя тесто. Снаружи стукнули кольцом. Она отперла. Вошел муж с несколькими товарищами и _он_. Это было два года тому назад.
Вытерли ноги и прошли в чистую половину. Сели. У _него_ было молодое, строгое и безусое лицо. _Он_ сел под образами, и все молчали, покашливая в кулак.
Когда посидели, _он_ сказал:
- Что же, больше никого не будет?
Муж откашлянулся и сказал:
- Нет... никого... Потому, собственно, погода, и народ занятой...
И хотя был очень молод, _он_ сидел, нахмурив брови, и все глядели на пол, на свои сапоги, изредка украдкой поглядывая на _него. Он_ сказал:
- Тогда приступим.
И, поднявшись, басом, которого нельзя было ожидать от такого молодого, сказал:
- Товарищи, вы видите перед собой социалиста.
Точно в комнату невидимо вошел кто-то страшный. Марья стояла за дверью и прижалась к притолоке. Все перестали покашливать, перестали смотреть себе на ноги и на пол, а, не отрываясь, глядели на _него_. А _он_ говорил, говорил, говорил...
У Марьи дрожали руки, и она тыкалась возле печки без толку, брала то кочергу, то миску, то без надобности подымала полотенце и заглядывала на теплое пузырившееся тесто.
- Ах ты господи, кабы дети не проснулись!.. - шептала она.
А безусый все говорил. Марья ничего не разбирала, о чем шла речь, без толку возясь с посудой и схватывая только отдельные слова. И ей пришла дикая мысль, что _он_ сейчас скажет: "Бабу повесить у притолоки, а ребят в лежанку головой..." И хотя _он_ этого не говорил и - она знала - не скажет, руки у нее ходили ходуном. Или скажет: "Будет им, хозяевам-то, носить шелки да бархаты, нехай твоя баба поносит... Сделать ей шерстяную юбку да кофточку шелковую..."
Но _он_ и этого не говорил, и она знала, что не скажет. Слесаря, когда _он_ к ним обращался: "Не так ли, товарищи?" - отвечали хрипло срывающимися голосами:
- Верно... это так.
Они робели пред ним, и это наводило на нее еще больший страх. А в окно все внимательнее заглядывала ночь, и шуршал ветер, и плескался дождь.
Читать дальше