Наталья Ключарева - Деревня дураков (сборник)

Услышав эту историю, Митя стал панически бояться поездов, а поскольку ездить на них ему все равно не приходилось, перенес свой страх на трамваи.

Бабушкина двоюродная сестра Лидочка, иногда приезжавшая из Ленинграда, однажды за обедом принялась вспоминать, как ее маме, работавшей в Военно-медицинской академии, выдали подопытного кролика , которого они всей семьей съели несколько раз: сначала самого кролика, а затем его вываренные толченые кости.

После этого шестилетний Митя сделался, как выражалась бабушка, припадочным вегетарианцем , то есть начинал биться в конвульсиях от одного только запаха мяса.

Та же Лидочка, выгуливая его в парке, рассказала, как мама хотела отправить ее куда-то на барже, битком набитой другими детьми. Но в последний момент передумала, заплакала, и баржа уплыла без Лиды. Тут начался обстрел, они спрятались в каких-то ящиках, а когда вылезли, увидели, что баржи нигде нет, а по воде плывут белые панамки.

Митя слушал и понимал, что в мире безраздельно царит некая злая стихия, от которой невозможно укрыться. И ждал, тихонько подвывая от ужаса, когда она ворвется в обманчивый покой их профессорской квартиры.

Его первый кошмарный сон был навеян бабушкиным воспоминанием. Мите приснилось, будто глубокой ночью к ним в дом вломились двуногие черные львы в шапках с кокардами. Вломились и хозяйничают как хотят: вытряхивают бумаги из ящиков стола, скидывают с полок книги, ходят сапогами по прадедушкиным рукописям. А бабушка, обычно такая властная и громкая, сидит на детском стульчике в углу и не смеет пикнуть.

Вскоре после этого Митю, по совету домашнего доктора Соломона, отдали в подготовительную группу детского сада. Но ожидаемого терапевтического эффекта от общения со сверстниками он получить не успел.

Чуть ли не в тот же день их построили парами и повели в ближайший кинотеатр. Воспитательница перепутала сеансы, и они попали на мультфильм об атомной бомбардировке японских городов. Там было показано, как живые люди в один миг становятся скелетами, но при этом продолжают двигаться и даже просят пить, а глотнув воды, распадаются в труху.

Так Митя, которому уже объяснили, что бояться чужих воспоминаний не стоит, ибо они – дело прошлое , узнал, какую форму будет иметь ужас в его собственной жизни. Над домом часто летали самолеты, и их похоронный гул стал для него голосом надвигающейся смерти. Услышав этот тошнотворный, высасывающий сердце звук, Митя понимал, что вот сейчас на него сбросят бомбу, и он превратится в говорящий скелет.

В садик он больше не ходил и даже пропустил почти всю начальную школу. Потом бабушка наконец догадалась отдать телевизор соседям, заметив, что внук заболевает после каждого выпуска новостей, где обязательно что-нибудь взрывалось, бородатые злодеи строчили из пулеметов и санитары тащили сквозь толпу носилки с окровавленными телами.

В школе Митю немножечко отпустило. Он стал бояться других, соразмерных себе вещей: математичку, стучавшую указкой по парте, второгодника Ваганова, вымогавшего деньги, заспиртованную лягушку в кабинете биологии, директора, диктантов, прививок…

Потом вообще вернулись Митины родители, преподававшие русский язык на Кубе. До этого они присутствовали в его жизни только яркими открытками с пальмами да редкими телефонными звонками, во время которых выдернутый из постели Митя терялся и не знал, что говорить.

С их появлением начался более светлый период Митиной истории. На кухне стали собираться и дымить табаком веселые крепкие люди, загорелая Митина мама, сверкая белыми зубами, пела под гитару песни на красивом чужом языке. А незнакомый громогласный отец назвал Митю заморышем и отдал в бассейн.

Летом случилось и вовсе невероятное: они втроем сели в поезд и поехали к морю. Там на Митю нахлобучили белую панамку, неоднократно прокатили на катере и каждый день кормили вкуснейшим шашлыком. И ничего страшного не случилось, а Митя излечился от своих детских страхов.

Но потом, будучи уже аспирантом истфака, он неожиданно понял, что вся историческая наука направлена, в общем-то, на то, чтобы изгнать из прошлого единственное в нем важное: живой ужас конкретной человеческой судьбы – и сделать историю безболезненной, а значит, бесполезной.

Митя, как умел, взбунтовался против этой подмены. Съездил к еще живой Лидочке, расспросил ее, записал на диктофон, а потом получил выговор от своего научного руководителя за излишнюю эмоциональность и отсутствие анализа .