Скарлетт Томас - Корпорация «Попс»

— Алиса? — Это Дэн.

— А?

— Через минуту снова играем.

— Боже.

Когда все заканчивается, нам раздают анкеты, будто мы дети в фокус-группе. Общее ощущение от игры? Сможет ли она прижиться? Как вам понравилась терминология? Ну и так далее. Наконец: Предложения по поводу названия для этой игры? (Победитель получит акции «Попс» и ящик шампанского.) Мы добрались до финала турнира, но проиграли 2–1 команде, которая хохотала всю разминку и в которой были Чи-Чи и Кармен.

Мы все принимаем душ и переодеваемся в нормальную одежду; следующий пункт программы — речь Жоржа, которую он произнесет в Большом зале. Молча переглянувшись, мы с Эстер понимаем, что обе туда не пойдем. Дэна и след простыл, но в любом случае вряд ли он станет сачковать и пропускать такое. Я лично просто не смогу смотреть на этого человека целый час, а может, и больше, представляя, как его руки ползают по моим ногам и тому подобное, а Эстер слишком взвинчена и не усидит смирно в огромном зале. Вид у нее, точно у кошки, которая просится пописать на улицу — скорее всего, в огород к соседям.

— По-моему, я перестаралась, — говорит она, когда мы линяем в сторону леса за автостоянкой. — Слишком много беготни.

А Эстер мне, по-моему, нравится. Интересно, почему мы с ней ни разу не сталкивались в Баттерси? Если б я ее там увидела, вряд ли равнодушно прошла бы мимо. Она как фосфор, все время так и горит. Встреться мы в Баттерси, глядишь, и подружились бы. Как бы то ни было, она не похожа на других людей, с которыми я работаю. Она переоделась в короткую зеленую клетчатую юбку, футболку с черепом, старый кардиган и стоптанные красные кроссовки. Определенно, она ловит какую-то другую волну, чем толпа «своих в доску» на работе. Я одета в вельветовую юбку до колен, парусиновые туфли на резиновой подошве и толстый джемпер. Сегодня у нас имидж школьницы, да, Алиса? Но рядом — никого, кому есть до этого дело.

— Так чем, ты говоришь, ты занималась в Баттерси? — спрашиваю я.

— Да так… всякой фигней. Дурью маялась.

— Я имею в виду, ты дизайнер или кто?

Мы уже в лесу. Тут темно и слегка пахнет сыростью. Я рада, что на мне джемпер: сегодня один из тех деньков, когда приходится либо носиться сломя голову, либо стоять прямо на солнце, чтоб хоть чуть-чуть согреться. Мы ступаем на тропу, ведущую меж деревьев; нас окружают звуки — одинокие птичьи голоса, влажное шебуршание насекомых, короткое хлопанье крыльев и непрерывное жужжание. Тропа довольно широкая; под ногами — красноватая сухая земля. Я вдруг понимаю, что ступать мне как-то очень уж мягко, и праздно воображаю, что под тропой — какая-то полость. Хотя это вряд ли. Возможно, плотность почвы такая. По ассоциации я думаю о гончарном деле, особенно о старых керамических сосудах.

— Готова поспорить, когда-то здесь кто-то умер, — говорит Эстер, морща нос. Кажется, она не собирается признаваться, чем занималась в Баттерси. И, кажется, не стоит на нее давить. Я, конечно, не вполне понимаю, какая тут может быть тайна, — но, впрочем, это не мое дело.

— Раньше это был интернат, — отвечаю я. — Так что наверняка случались всякие страсти-мордасти. — Я опять вспоминаю свой разговор с Маком и шум «Детской лаборатории». — Интересно, куда подевались все дети? — внезапно спрашиваю я вслух.

— Какие дети? Из интерната?

— Нет. Прости — думаю две мысли сразу. Утром я видела детей — там, на спортивном поле. Интересно, куда они подевались.

— Ты, похоже, много чего знаешь про это место, — говорит Эстер.

— Ну, я сюда приехала довольно рано.

Я не собираюсь рассказывать ей ни про Мака, ни про свое ночное путешествие. Так что теперь у нас обеих свои секреты.

В глубине леса стоит бельведер — старый, с облупившейся краской на стенах и ржавыми дверными петлями. Мы возбужденно бросаемся к нему и пытаемся открыть дверь. После нескольких безуспешных попыток она все-таки открывается с прерывистым скрипом, и мы забираемся внутрь, как озорные школьницы, нашедшие секретную пещеру. На полу валяются хрусткие старые листья, и есть помост, на котором можно сидеть. Оконные рамы позеленели от плесени, и сквозь грязные окна виден лишь абстрактный намек на деревья. Мы садимся на помост, и Эстер принимается скручивать косяк.

— Вот жопа, — говорит она.

— Что такое?

— Ничего. — Она вздыхает. — А почему ты не там, в зале, и не слушаешь речь Жоржа?

— Потому что я тут? — говорю я наугад.

— Нет, не валяй дурака. Правда, почему?

— Правда? — Я вздыхаю. — Ох… Можно я тебе как-нибудь потом расскажу?