Илья Стогов - Мертвые могут танцевать - Путеводитель на конец света

На рассвете 27 февраля 1917 года на Литейный проспект повалили толпы вооруженных солдат. Утром солдаты уже перебили своих офицеров и взломали склады оружия. Теперь толпа ворвалась в здание суда. Кабинеты были разгромлены, бумаги свалены в кучу и подожжены.

К месту события прибыли пожарные. Восставшие запретили им тушить здание. Пожарные промолчали и уехали.

Солдаты провели митинг и всей толпой через Литейный мост двинули к тюрьме «Кресты». Надзиратели заперлись внутри и приготовились к осаде. Солдаты предложили им сдаться по-хорошему. Надзиратели все взвесили и приняли предложение. Две тысячи зэков вывалили на улицу. Среди них были политические узники. Так у солдатского бунта появились вожаки, и все происходящее из хулиганского дебоша превратилось в Февральскую революцию.

В том году священные империи рушились по всему миру. Русская Февральская революция… Синьхайская революция в Китае… анархический путч в Испании… революция младотурок в Оттоманской империи… крах Австро-Венгрии… и веселая безымянная революция в Мексике.

Священные империи рушились одна за другой. К 1920-м годам священного в мире почти совсем не осталось. Зато можно было заниматься тем, о чем давно мечтал. Каждый стал сам себе господин.

Самоубийства в те годы были модны. Томные набриолиненные типчики донюхивали последнюю дозу кокаина и усталой рукой пускали себе пулю в висок. Поддавшись поветрию, с собой покончила и Русская империя.

По-другому выйти и не могло. На самом деле империя была мертва задолго до 1917-го. А тут еще в столице начались перебои с хлебом. Собравшись в очередь перед булочной, люди впервые взглянули друг другу в глаза, впервые поговорили начистоту и поняли, что больше не хотят так жить. Люди в очереди заорали: «Хватит!» — и император не раздумывая отрекся от престола. Империя пала, и мир кончился.

После Февральской революции город еще долго оставался в руках восставших. Продовольственные магазины брались штурмом. Труп Григория Распутина вытащили из могилы и сожгли. На полицейских была устроена настоящая охота. Если их ловили, то убивали на месте безо всякого разбирательства. В Мойке и Фонтанке было утоплено несколько тысяч человек. Достаточно было крикнуть, что пойман легавый или, наоборот — вор-карманник, и толпа уже бросалась топить схваченного бедолагу.

Большевикам понадобилось больше десятилетия, чтобы навести порядок на взбунтовавшейся территории. Самым видимым знаком этого порядка стал «Большой дом», напротив которого я родился.

Говорят, из «Большого дома» в Неву выведены особые трубы, по которым в реку стекает кровь расстрелянных. Когда в следующий раз вы станете здесь гулять, то не поленитесь заглянуть через ограждения на набережной: вода и на самом деле красноватая. Говорят, это особенность придонного грунта. Но ленинградцам 1930-х годов смотреть на эту особенность было невесело.

Советский Союз был создан в порыве мечты, а стал кошмаром. К моменту, когда я родился, СССР почти совсем сгнил. Жизнь в нем стала невыносима. Что угодно, лишь бы не это. Советская жизнь была сытной и спокойной. Вся система отлично функционировала. Но воспринималась она как полная шизофрения.

Я, маленький, ни о чем подобном не думал. Я просто жил напротив «Большого дома» и любил этот район, потому что он был моим собственным, а кроме того, никакого другого района тогда я еще не знал. Одно было плохо: погулять ребенку-дошкольнику здесь было негде. Одетый в кроличью шубку, я выходил во двор-колодец, пытался детской лопаткой поковырять асфальт и очень быстро возвращался домой.

О детстве у меня нет ни единого теплого воспоминания. Мерзость, прыщи, кретинские школьные дискотеки, монстроидные педагогши, ежедневные драки в туалете, трижды сломанный нос, на парте нарисованы мужские половые органы, девицы не обращают на меня внимания, раз в год визит к стоматологу, одноклассники уверяют, что слово «интим» непременно подразумевает «in team», о чем идет речь на уроках, я не понимаю даже приблизительно, классная руководительница ругает девочек за то, что у них period, гулять до шести вечера, а пойти некуда, постановка на учет в милицию…

Я окончил школу, хлопнул дверью и вычеркнул мерзкие детские годы из своей жизни. Это был самый конец 1980-х.

В самом конце 1980-х ленинградские бандиты не ходили на дискотеки. Приличным бандитам того времени полагалось ходить не на танцы, а в «Jazz-club».