Аравинд Адига - От убийства до убийства

Юноша повернулся к Ратне, прижался лицом к его ключице и зарыдал; губы его терлись о ключицу, потом начали целовать ее. Пассажиры смотрели на них во все глаза, а Ратна смутился до того, что и слова не мог выдавить.

Прошел еще час, и на горизонте замаячили очертания черного форта. Мужчина и юноша вместе сошли с автобуса. Мужчина постоял на обочине дороги, дожидаясь, когда юноша просморкается. Он смотрел на черный прямоугольник форта и ощущал отчаяние: кто, как, когда и где решил, что Ратнакара Шетти обязан помогать сыну торговца фейерверками? И в этот миг ему явилось на фоне черного форта видение белого купола, он услышал согласное пение калек. Ратна сунул в рот биди, чиркнул спичкой, затянулся.

– Пойдем, – сказал он юноше. – До моего дома еще топать и топать.

Баджпи, огромный лесной район Киттура, был назван отцами-основателями «легкими города», и это позволило в течение тридцати лет ограждать его от алчности застройщиков. Великий лес Баджпи, который простирался от Киттура до самого Аравийского моря, граничил со стороны города с «Мужской индусской школой Ганапати» и примыкавшим к ней маленьким храмом Ганеши. Вблизи храма проходила улица Епископа, единственное здесь место, где разрешалось строить дома. За улицей лежала пространная пустошь, а за пустошью поднимался темный частокол деревьев – лес. Обитатели улицы Епископа, когда их навещали жившие в центре города родственники, обычно располагались с ними на террасах или балконах, наслаждаясь прохладным ветерком, которым вечерами тянуло от леса. И гости, и хозяева любовались цаплями, орлами и зимородками, взлетавшими над темной массой леса и возвращавшимися в нее, точно кружащие в великанском мозгу мысли. Солнце, к этому времени уже опускавшееся за лес, горело в узких прогалах листвы оранжевым и охряным огнем, словно подглядывая из-за деревьев, и у зрителей возникало отчетливое впечатление, что кто-то наблюдает за ними из леса. В такие мгновения гости обыкновенно принимались уверять обитателей Баджпи, что они – счастливейшие люди на свете. В то же самое время многие полагали, что, если человек построил для себя дом на улице Епископа, значит, у него имелась причина убраться подальше от цивилизации.

Гиридхар Рао и Камини, бездетные супруги с улицы Епископа, были, по уверениям их друзей, одним из неприметных сокровищ Киттура. Ну разве они не чудо? Только эта бездетная чета, поселившаяся в стороне даже от Баджпи, на самой границе девственной природы, и поддерживала жизнь, еще теплившуюся в почти уже мертвом искусстве браминского гостеприимства.

Стоял вечер четверга, и полдюжины членов созданного Рао кружка «наперсников» направлялись по грязной и слякотной улице Епископа к месту их еженедельных встреч. Впереди гигантскими шагами шествовал мистер Анантха Муртхи, философ. За ним поспешала миссис Ширтхади, супруга служащего «Индийской компании страхования жизни». За нею – миссис Паи, мистер Бхат и, наконец, миссис Айтхал, всегда выходившая из ее зеленого «Амбассадора» последней.

Дом Рао стоял в самом конце улицы Епископа, всего в нескольких ярдах от первых деревьев. Построенный на опушке леса, он выглядел беглецом из цивилизованного мира, готовым в любой миг скрыться в лесной чащобе.

– Все слышали?

Мистер Анантха Муртхи обернулся, приложив к уху ладонь и приподняв брови.

От леса веяло прохладным ветерком. «Наперсники» остановились, стараясь расслышать то, что донеслось до слуха мистера Муртхи.

– По-моему, где-то в лесу стучит дятел!

Сердитый голос пророкотал сверху:

– Может, вы сначала подниметесь к нам, а уж потом будете дятлов слушать? Мы старались, готовили еду, а теперь она остывает!

Голос принадлежал мистеру Рао, склонившемуся к гостям с балкона своего дома.

– Хорошо, хорошо, – проворчал мистер Анантха Муртхи, вновь начиная мерить шагами грязную улицу. – Не каждый же день человеку случается услышать дятла.

Он обернулся к миссис Ширтхади:

– Мы, горожане, забываем обо всем, что есть значительного в жизни, не правда ли?

Она хмыкнула. Все ее внимание было сосредоточено на попытках не испачкать в грязи сари.

Философ ввел «наперсников» в дом. Вытерев кожаные сандалии и туфли о кокосовый мат, гости увидели старую Шарадху Бхатт – она, прищурясь, разглядывала их. Ей, вдове, единственный сын которой проживал в Бомбее, и принадлежал этот дом. Считалось, что Рао не покидают их тесную, столь удаленную от центра города квартирку отчасти и потому, что они вынуждены опекать миссис Бхатт, которая приходилась им дальней родственницей. Взглянув на старуху, можно было сразу сказать, что женщина она очень религиозная. Гости услышали, как из стоявшего в ее комнате маленького черного магнитофона несется записанный на пленку голос М. Ш. Суббалакшми, поющий стихи «Супрабхата». В такт этой священной музыке старуха, сидевшая скрестив ноги на деревянной кровати, ударяла себя по ляжкам то тылом, то исподом левой ладони.