Наталья Рубанова: Welcome to Рязань (Эссе-сон, или Экскурсия жизнь спустя)

те самые троллейбусы, из прошлой жизни — странно, впрочем, если было бы по-другому: вероятно, тогда б Рязань и называлась как-то иначе. А ее маскировка именем произошла, вестимо, от «Резань» — «резать»; можно интерпретировать и как «вырезать лучшее», «не дать ни глотка воздуха» — девиз, воплощавшийся «в жысть» долго ли, коротко ли — а точнее, с 1095-го. (СПРАВКА ИЗ ЖИЛКОНТОРЫ: «Все претензии направлять лично Господину Богу». Точка. Далее через запятую: «…, оттеняющему с помощью подобных пространств блеск и нищету кур… простите, столиц»). Сего безвоздушья, столь опасного для любителей проветривать помещения, и бежали радивые — кто куда; для многих мегаполисные «прививки» (как по ту, так и по эту сторону границы) оказались небесполезными, хотя и сопровождались в отдельных случаях повышением температуры вплоть до жара и бреда — однако с последующим восстановлением сознания. Впрочем, следы людей теряются, как затеряется сейчас и этот вот — видите? — конфетный фантик, уносимый порывом ветра с Театральной площади в сторону Дома быта, которого уж нет как нет, и новоявленные Арсентии с Анастасиями увидят его, если полюбопытствуют на предмет «корней», лишь в иллюстрированных изданиях (кудрявая буквица «Р» на обложке) или на открытках… Да, Дом быта снесли, и в один из приездов это неприятно кольнуло (подножка воспоминания, ножичек у спины — со свистом; не в спину). От этого, абсолютно никакого здания, исходило необъяснимое тепло, быть может, связанное со словом «дом» — кто знает… (казалось? приснилось?). Но так ли важно?… Ведь и сейчас, сию секунду, мы с мамой находимся именно там, внутри: в доме, который построил Джек.

«Первое условие для счастья — живые родители», — говорит она, потеряв своих. Деда знала вся Рязань: работал в угрозыске. Бандиты боялись его и уважали: было за что — всё, впрочем, описано в его воспоминаниях и моем эссе [2] «Меценат и Мир», № 17–20, 2002: http://m-m.sotcom.ru/17-20/dedy.htm . Но не описано другое: город забыл о своем герое , стоило лишь ему оказаться «ненужным» (в скобках: старым). Неудивительно, впрочем, для удивительной сей страны. И удивительнейшего сего града, с которого давным-давно Салтыков-Щедрин сосканировал свой г. Глупов.

«Оулдофф» в Рязани хоть отбавляй — смертность, как водится in Russia, превышает рождаемость; рожать нет смысла (далее см. уэльбековскую «Возможность острова»). Вот «верхи» и «отбавляют» методично: при крошечной пенсии цены на этой территории почти мааасковския. И те, кому за… , по-прежнему экономят на спичках (буквально: от одной стараются зажечь сразу несколько газовых конфорок), а «великая страна» (как в столичной, так и в провинциальной «точке») по-прежнему не желает видеть своего — через отношение к слабейшим и беззащитнейшим проявляющегося — перверзного самоунижения. Поневоле помянешь добрым словом старушку Европу: в одном из «ихних» городков я глаз не могла оторвать от окон некоего странного (странного для «нашенских») кафе. Там, внутри, за столиками, сидели одни лишь почтенные дамы и господа, убеленные сединами. Они улыбались. Возможно, даже заводили романы. Официанты разносили им кофе, etc. Этим cafe оказалась зала Дома престарелых. Не страшно ли представить там их беззубых (зубы нынче дороги) Рязанских — и не только — провинциальных «погодков», выброшенных на помойку жизни по причине многоразового использования (и как следствия — износа) «мясной машины», что делает ее непригодной для дальнейшего обслуживания Системы ?

Шоссе Энтузиастов: разросшийся Город мертвых в Стране глухих. Ходить в одиночку по кладбищу небезопасно — говорят , бомжи. Говорят , свежие цветы с могил собирают и продают тут же. Говорят , там — лучше:

Всё выше, почти гордо: «На Театральной!» — почти по-чел-овечьи (что за зверь?). Это самая маленькая площадь города, где: Драмтеатр, заколоченный на зиму фонтан да памятник так и не «поделенного» Калугой и Рязанью Циолковскому, открытие которого помню: ходили с дедом (или это теперь кажется, будто ходили , а на самом деле он — рассказывал, а я — слушала только?). Есть еще кафе «Театральное» с довольно дикой — народ и не то ест — музычкой (с этим в провинциальных — не только Рязанских — заведениях просто беда, так что если у вас «уши понежней», оставьте их по-одесски дома). Даже алкоголь на иных персонажей в подобных ресторациях не действует — встает поперек мозга; последний раз была там несколько лет назад, по делу. Запомнился не столько разговор, сколько печальная официантка бальзаковских лет, убийственные — для не оставленных «дома» ушей — звуки, да громкоговорящие тожеприматы (дворовая порода people) за соседним столиком. Впрочем, «говорят», есть в Рязани и другие места — …а кто говорит, тот пусть и пишет, коли буквы знает. Я же свои плету: «Рязанские кафе даже с неплохим интерьером неизбежно опошлены рвущейся из динамиков попсой, гарантирующей вам рвотный рефлекс, а также равнодушными/измученными/почтиникогданеулыбающимисяофициантами, делающими клиенту одолжение в виде чашки кофе…».

Читать дальше