Митч Каллин - ЗА ГРАНЬЮ ДОЗВОЛЕННОГО

Теперь, оставшись в туалете один, он быстро вытер руки, провёл кистями по штанам, прежде чем проверить содержимое своего бумажника. Сорок шесть долларов — недостаточно, чтобы купить билет на поезд. Но у него есть кредитка, и, если Джулия вовремя оплатила счета, он может сбить Росаса со следа.

«Я покину город, — хотелось ему сказать детективу, — у меня есть на это все права. Я никого не убивал!»

Он купит билет до Лос-Анджелеса; но перед тем, как купить билет, подойдёт к станционному телефону-автомату, наберёт номер Росаса, попытается всё объяснить. Он не учёл, который час, позабыл, что детектива ещё нет на работе. Вместо этого поговорил с автоответчиком, срочно прошептал то, что должен был сказать.

Да, он часто приходил в парк Миссии ради секса.

Да, он был там ради секса в ту ночь, когда был убит Банистер.

Да, ему было стыдно признаться, но теперь это больше не имеет значения.

Он невиновен.

Кое-кто может это подтвердить — кто-то, чьего имени он не знает.

Он описал Поло, рассказал, как часто они встречались, вспомнил про ботинки — докеры и одеколон. Сказал, что Поло, вероятно, женат, что Поло слышал выстрел, что они с Поло были вместе, когда умер Банистер.

— Вы всё поняли неправильно, он вам всё объяснит — он знает, что я ничего не делал. Примите то, что я говорю, всерьёз, потому что ваш долг найти его — это всё, что я хотел сказать вам…

Прежде чем повесить трубку, он услышал, как прибыл поезд, о его прибытии возвестили скрип, шипение и лязг металла. Мексиканское семейство немедленно начало собирать пожитки (жена нянчила сумочку, словно это был ребёнок, отец поднимал зелёный чемодан с неоновым цветочным рисунком, дочка тащила пластиковую сумку с апельсинами), все трое заторопились к вращающимся дверям и шагнули на платформу.

К тому времени он был уже у кассы, протягивал кассиру карточку «Виза»:

— Мне нужен билет в одну сторону, до Лос-Анджелеса.

Закрыв журнал, кассир секунду смотрел на него. Джон забеспокоился, что его могут узнать. Кассир неожиданно зевнул, посмотрел на часы, затем сказал:

— Он только что пришёл, но мы что-нибудь придумаем — вы хотите сидячее место или спальное?

— Не имеет значения.

— Ну, скажу я вам, спальное место дороже.

— Цена меня устраивает.

После того он выскочил на платформу, стоя рядом с мексиканским семейством, глядя, как небольшое количество пассажиров покидает поезд и медленно движется к станции — некоторые на мгновение задерживались, чтобы вдохнуть ночной воздух, другие шагали вперёд с чемоданами и рюкзаками. Отец взял дочку за руку, сжимая её узкую ладошку, осторожно подтолкнул её в сторону жены, которая быстро шагала перед ним. Сейчас они войдут в вагон и вскоре будут сладко спать, пока поезд мчится на запад.

Но путешествие, которое он собирался начать, не включало в себя поездки на поезде и не вело его слишком далеко — следовало только перебраться через рельсы: на этот раз поезд уйдёт без него и станет едва различимыми красными огоньками вдалеке, а он пойдёт на своих двоих — между рельсами, спотыкаясь о тёмные шпалы, разорвёт билет в клочки и позволит им лететь по воздуху, словно хлопьям снега.

И к тому времени, как власти отследят его карточку «Виза», к тому времени, как они найдут «мазду» и поезд где-то в Калифорнии, начнут задавать вопросы пассажирам, — он будет сидеть у рельсов, отдыхая, и ждать, когда солнце, наконец, взойдёт над горами Каталина.

Как важно, заключил он позже в один прекрасный день, что жизнь может измениться так резко, что человек может внезапно потерять семью, дом и через несколько часов после подобного потрясения обнаружить, что он идёт вдоль рельсов, прячется в ямы, пугается лая сторожевых собак. Но он двигался не бесцельно, не без плана, и вскоре после рассвета путь привёл его в парк Миссии — оттуда он потом уйдёт в свою пустыню, оставив железнодорожные пути, практически переселившись в парк, который, на расстоянии мили или около того, выглядел как оазис.

Вскоре он ступил на грязную извилистую дорожку, в прохладную тень, двигаясь под пальмовыми деревьями, обходя москитники. До полудня прикорнул под живой изгородью, вытянувшись между кустами и красной кирпичной стеной, окружающей муниципальный плавательный бассейн, — его прерывистый сон нарушали крики детей и плеск воды от прыжков.

Однако шум бассейна не слишком его беспокоил, как и шум газонокосилок, пересекающих парковые земли. Он наслаждался монотонной суетой, странным ритмом человеческих голосов, помнил о том, что к вечеру парк станет запретным местом, детские голоса унесёт лёгкий ветерок, и только время от времени будут вскрикивать бродяги.