Сара Уотерс - Маленький незнакомец

— Не волнуйтесь, все на месте, — мягко ответил я. — Все в порядке. Вам надо чего-нибудь съесть и выпить.

Стол ломился от сэндвичей. Бетти, тоже бледная, с покрасневшими глазами, раскладывала их по тарелкам и наполняла стаканы. Занятая готовкой, на кладбище она не ездила.

Каролина помотала головой, словно мысль о еде ей претила:

— Не хочется.

— Думаю, глоток хереса пойдет вам на пользу.

— Нет, не надо. А вот тетя и дядя, наверное, не откажутся…

Казалось, родичи обрадовались моему появлению. На похоронах меня представили им как семейного врача, и мы немного поговорили о болезни миссис Айрес и Родерика. Видимо, они решили, что я ни на шаг не отхожу от Каролины лишь из профессионального долга, поскольку она ужасно бледна и измучена.

— Поддержите нас, доктор, — сказала тетка. — Другое дело, если б здесь был Родерик. Но Каролина не может оставаться одна в огромном доме. Мы хотим, чтобы вместе с нами она ехала в Суссекс.

— А чего хочет Каролина? — спросил я.

Дама набычилась. Слегка похожая на покойную сестру, она была скроена по более крупному и менее красивому лекалу.

— С учетом всех обстоятельств, Каролина вряд ли способна разобраться в своих желаниях, — заявила тетка. — Она просто валится с ног. Никаких сомнений, что перемена места пойдет ей во благо. Как врач, вы должны это признать.

— Как врач — возможно. Однако в иной ипостаси я вряд ли порадуюсь ее отъезду.

Я улыбнулся и взял Каролину под руку. Думаю, она пропустила наш диалог, потому что беспокойно озирала комнату — все ли как должно, — но, почувствовав прикосновение, локтем прижала мои пальцы. Теткино лицо вытянулось. Повисла пауза.

— Боюсь, я забыла ваше имя, доктор, — наконец проскрипела родственница.

Я назвался.

— Фарадей… Не помню, чтобы сестра вас упоминала.

— Полагаю, нет. Кажется, мы говорили о Каролине?

— Она чрезвычайно угнетена.

— Совершенно с вами согласен.

— Как представлю ее одну, без друзей…

— Это не совсем так. Оглядитесь: у нее много друзей. Думаю, в Суссексе их будет меньше.

Тетка испепелила меня взглядом и обратилась к племяннице:

— Ты действительно хочешь остаться? Я вся изведусь. Если с тобой что-нибудь случится, мы с дядей никогда себе этого не простим.

— Что случится? — удивилась Каролина, переключившись на тетку. — О чем вы?

— Я говорю, если что-нибудь случится, пока ты одна в доме.

— Теперь уже ничего не случится, тетя Сисси. Больше нечему.

Она говорила всерьез, но родственница, посчитавшая это дурновкусной остротой, скривилась:

— Конечно, ты не ребенок, и мы не можем силком…

Дискуссию прервало появление еще одного гостя. Извинившись, Каролина направилась к нему, следом отошел и я.

Поминки проходили очень тихо. Речей не было, никто не пытался последовать примеру викария и отыскать в печали утешительные штрихи. Сделать это было тем труднее, что явное расстройство дома и парка грубо напоминало о душевном расстройстве самой миссис Айрес, не давая забыть о самоубийстве, произошедшем в комнате прямо над нами. Гости, неловко переминавшиеся и говорившие сдержанным шепотом, выглядели не просто опечаленными, но встревоженными и испуганными. То и дело они бросали на Каролину обеспокоенные взгляды, не отличавшиеся от взглядов ее тетки. Переходя от группы к группе, я несколько раз слышал рассуждения о том, что теперь станет с Хандредс-Холлом — мол, Каролина с ним непременно расстанется, поскольку у дома нет будущего.

Я уже всех тихо ненавидел. Эти люди ничего не знали о доме, не понимали, что для Каролины лучше, но считали себя вправе судить и предполагать. Мне полегчало, когда через час они стали расходиться. Поскольку многие приехали в чьей-то машине, толпа рассосалась довольно быстро. Вскоре гости из Суссекса и Кента тоже стали поглядывать на часы, представляя ожидавшую их долгую неудобную поездку в машине или поезде. Один за другим они подходили к Каролине, тепло прощались, обнимали ее и целовали; тетя с дядей предприняли последнюю безуспешную попытку склонить ее к отъезду. Все эти прощания забирали остаток ее сил, она была точно сломанный цветок, что увядает, переходя из рук в руки. Вместе с последними гостями мы вышли на растрескавшиеся ступени крыльца, откуда и проводили машины, шаркнувшие колесами по гравию. Закрыв глаза, Каролина обмякла, и мне не осталось ничего другого, как обнять ее за плечи и отвести в тепло гостиной. Я усадил ее в кресло, в котором прежде сидела ее мать.