Сара Уотерс - Маленький незнакомец

— Сьюзен? — шепнула она, и дыхание участилось, громче забулькав.

Затем сквозь мешанину бульканья и хрипов стал прорываться тоненький жалобный голосок ребенка, изо всех сил пытавшегося что-то выговорить.

Объятая ужасом, миссис Айрес выронила рожок и бросилась к двери, уже не думая о том, что ждет ее в коридоре. Она бешено забарабанила по филенкам, зовя миссис Бэйзли, но ответа не получила и тогда, пьяно качаясь, ринулась к зарешеченному окну. Слезы застили ее глаза, а паника лишила последних сил и способности соображать, и потому она никак не могла справиться с незамысловатым разболтанным шпингалетом.

В эту минуту возле террасы появилась Каролина, и миссис Айрес, бросив шпингалет, заколотила по стеклу. Остановившись, Каролина стала озираться, а потом, к несказанной радости миссис Айрес, помахала рукой, словно уяснив, откуда исходит стук. Однако взгляд ее был направлен не к верхним окнам, а на террасу. Прижавшись к стеклу, миссис Айрес разглядела дородную женщину, выскочившую на гравийную дорожку, и узнала в ней миссис Бэйзли, которая, отчаянно жестикулируя, показывала на дом; через секунду с террасы скатилась взволнованная Бетти… Все это время из незакупоренного рожка доносился жалобный шепот. Миссис Айрес поняла, что в огромном доме остались лишь она и то, что настойчиво шелестело с другого конца переговорной трубы.

Вот тогда-то паника ее сковырнулась в истерику. Миссис Айрес хватила кулаками по окну, вдребезги разнеся два стекла в переплетах. Каролина, миссис Бэйзли и Бетти изумленно вскинули головы и за прутьями решетки увидели миссис Айрес, которая заходилась криком (точно ребенок, рассказывала миссис Бэйзли), молотя руками по осколкам в раме.

Никто не знает, что с ней происходило, пока испуганная троица добиралась к игровой. Дверь в комнату была приоткрыта, труба молчала, затычка со свистком покоилась в рожке. Забившаяся в угол миссис Айрес пребывала в отключке. Порезы на ее руках сильно кровоточили, и женщины кое-как их перевязали, располосовав ее же шелковый шарф. Затем ее подняли и чуть ли не волоком доставили в спальню, где дали выпить бренди и укутали в одеяла, ибо, несмотря на разожженный камин, ее сильно знобило.

Когда часом позже приехал я, дрожь все еще не унялась.

Каролина мне звонила, но я был на вызове; к счастью, у пациента имелся телефон, и телефонистка с коммутатора передала настоятельную просьбу на обратном пути заглянуть в Хандредс-Холл. Я приехал, как только освободился, еще не зная, что меня ждет. Ситуация просто ошеломила. Бледная как полотно Бетти проводила меня наверх; Каролина сидела подле съежившейся миссис Айрес, которая при каждом шорохе вздрагивала, точно испуганный зайчонок. Я обомлел: она выглядела совсем как Родерик в разгар помрачения. Рассыпавшиеся по плечам волосы и обмотанные обрывками шарфа руки производили жуткое впечатление. Кровь, засохшая на кольцах, все камни превратила в рубины.

Каким-то чудом раны оказались неглубокими. Я их промыл и перевязал, а потом, сменив Каролину, просто сидел возле миссис Айрес, ласково держа ее за руки. Понемногу безумный блеск в ее глазах угас, и она, судорожно всхлипывая и закрывая лицо, рассказала о том, что с ней произошло.

— Вы поняли, что случилось? — Миссис Айрес пытливо искала мой взгляд. — Понимаете, что это значит? Я предала ее, доктор! Она пришла, а я предала!

Она так сильно вцепилась в мою руку, что на повязке выступила кровь.

— Дорогая моя… — Я пытался ее успокоить, но она не слушала:

— Я так хотела, чтобы она пришла! Девочка моя! Я чувствовала, что она здесь, в доме. В постели я чувствовала ее рядом с собой, совсем близко! Но мне было мало! Я хотела, чтобы она стала еще ближе! Своим желанием я притягивала ее. И вот она пришла… а я струсила. Испугалась и предала ее! Не знаю, что страшнее: больше никогда ее не увидеть или сознавать, что поселила в ней ненависть к себе. Она возненавидит меня, доктор? Скажите «нет»!

— Успокойтесь. Никто не питает к вам ненависти.

— Но я же предала ее! Предала!

— Вы никого не предали. Ваша дочь вас любит.

Она заглянула в мое лицо:

— Думаете, любит?

— Конечно.

— Правда?

— Чистая правда.

В ту минуту я бы сказал что угодно, лишь бы ее успокоить. Вскоре я попросил миссис Айрес больше не разговаривать и, дав снотворное, уложил ее в постель. Она еще была беспокойна и не выпускала мою ладонь из своих забинтованных рук, но потом сильнодействующее лекарство ее сморило, и я, осторожно высвободив пальцы, отправился вниз, чтобы с Каролиной, миссис Бэйзли и Бетти обсудить происшествие. Они собрались в малой гостиной, все трое были бледны; казалось, событие потрясло их не меньше, чем саму миссис Айрес. Каролина подала нам стаканы с бренди; от алкоголя вкупе с пережитым миссис Бэйзли стала плаксивой. Я дотошно расспросил ее и Бетти, но они могли подтвердить рассказ миссис Айрес лишь в том, что она одна поднялась на третий этаж и пробыла там долго, минут пятнадцать — двадцать. Служанки встревожились и решили позвать Каролину, а потом все они увидели хозяйку, которая душераздирающе кричала из разбитого окна.