Они появились в этом мире потому, что Богу было одиноко.
Богу? Одиноко? Ну да, потому что в начале времен была бездна, и в ней было очень темно. А темно в ней было потому, что она битком была набита историями, так что все они сплелись в сплошной комок и ни одна не могла даже высунуться.
У историй еще не было формы, и Бог разглядывал бездну и так и этак, пытаясь выудить хоть одну готовую. Но ничего не получалось. И от этого Ему становилось еще более одиноко.
Но тут Ему в голову пришла гениальная идея, и Бог сказал: «Да будет свет!»
И стал свет, да такой большой, что теперь Бог мог запустить руку в бездну и отделить темные истории от тех, в которых говорилось о свете. И вот чистые и прозрачные утренние истории, а вместе с ними и добрые вечерние сказки стали жизнью. И Бог увидел, что это хорошо.
Теперь Бог приободрился, и Ему уже не было так одиноко, и Он отделил истории небес от историй земли, а истории земли — от историй о водах. А потом Бог радостно занялся творением больших и маленьких деревьев и всяких разноцветных семечек и цветочков, чтобы в мире были истории о деревьях, и о семенах, и о цветочках.
Бог засмеялся от удовольствия, и от Божьего смеха появились звезды и заняли свое место на небесах. Потом Бог прикрепил к небу солнце, сделанное из золотого света, чтобы править днем, и луну — из серебряного, чтобы править ночью. И сделал все это Бог для того, чтобы было что рассказать про звезды, и про луну, и про солнце, и про все тайны ночи.
Богу так все понравилось, что он стал творить птиц, морских чудовищ и все, что дышит и движется, всяких рыб и все водоросли, что качаются под водой, всех крылатых созданий, и всех рогатых, и всех ползучих, и вообще всех тварей земных по роду и племени. И от всего этого произошли истории о крылатых посланниках Господа, и истории о призраках и чудовищах, и истории о китах и рыбах, и другие истории о том, что было до того, как жизнь поняла, что она есть, обо всем, что уже живет в мире, и о том, чему еще суждено в один прекрасный день эту жизнь обрести.
Но даже со всеми этими чудными созданиями и всеми захватывающими историями о них, даже со всем полученным от творения наслаждением Бог был все еще одинок. Господь ходил и думал, думал, думал, и наконец Ему в голову пришла еще одна гениальная идея.
«Ага! Сотворю-ка я человека по образу Своему и подобию. И пусть приглядывает за тварями морскими, земными и небесными, а те в свою очередь пускай приглядывают за ним».
И вот Он сотворил человека из праха земного и вдохнул в него дыхание жизни, и так люди обрели живую душу; и сотворил их Господь мужчинами и женщинами. И вместе с их появлением все истории, в которых повествуется о том, что такое быть человеком, тоже обрели жизнь — миллионы и миллионы историй. И Господь благословил все это и поместил в саду под названием Эдем.
И тогда Бог пошел по небесам, сияя улыбкой, ибо наконец-то Он больше не был одинок.
И не историй недоставало творению, а уж скорее добрых и душевных людей, которые могли бы их рассказать.
Похоже, среди самых добрых и душевных людей, когда-либо рождавшихся на свет, жадных до историй, работы во благо до седьмого пота и просто до жизни, были и танцующие шуты, мудрые старые вороны, ворчливые знахари и почти святые, из которых и состояло чудное и удивительное старшее поколение нашей семьи.
Одним из них был и мой дядюшка, который имел обыкновение, когда бы я ни рассказывала свое «Сотворение историй», громко кричать: «Эй вы, слушайте, что говорит это дитя! Кто тут не верит в Бога, Который любит байки? Из-за вас Господь сидит в одиночестве! Не печальте Господа, давайте-ка еще одну историю!» И мы продолжали работать и рассказывать, иногда проводя за этим занятием весь день и расходясь лишь далеко за полночь.
Этот человек, который требовал «еще историй» примерно так, как требуют еще пинту пива, был мой дядюшка Зовар [5] От венгерского szivar, что значит «сигара».
, которого прозвали так за то, что стоило у него в кармане завестись лишней мелочи, он тут же тратил ее на самодельные сигары — небрежно свернутые, громадные, несуразные. Дядюшка находил особое удовольствие в том, чтобы каждую смолить до тех пор, пока она в тысячный раз не погаснет.
Дядюшка принадлежал к моей приемной семье. Это был старый крестьянин. Одним ужасным вечером во время Второй мировой войны фашисты вытащили его из дома и отправили в концентрационный лагерь, расположенный где-то далеко, возле самой русской границы, где он каким-то чудом, или, как он сам говорил, «при помощи божественных сил, которые недоступны нашему разумению» умудрился пережить и каторжный труд, и нечеловеческий голод.
Читать дальше