Богумил Грабал - Bambini di Praga 1947

— Шампунь, шампунь! — смеялась Надя.

— Пардон, — принес свои извинения управляющий, — что-то это «Шато-Мельник» расшалилось! — И принялся наполнять бокалы.

— Дурацкие у вас шутки, — ругался Тонда, причем одна половина его лица смеялась, а другая сердилась.

— За что пьем? — спросил пан управляющий и, резко отдернув штору на колечках, показал на висевшую над площадью луну. — За прекрасную ночь!

— Чтобы дела шли побойчее! — сказала Надя.

— За пятна, которые нельзя отчистить без повреждения ткани, — добавил Тонда.

— И за звоночек сверху, который никогда не помешает, — подхватил управляющий, легонько ударив бокалом о бутылку.

— Смотреть в глаза! — шевельнула ресницами Надя.

Все выпили до дна.

Надя налила снова.

— Чтобы дела шли побойчее, это вы верно сказали! — управляющий уселся поудобнее. — Но вот какие дела-то? Над страхованием сгущаются тучи. За добро, которое ты несешь людям, тебе платят острыми патефонными пружинами или даже пружинами из ходиков! А на пароме? Да будь у этого парикмахера в руках бритва, я бы непременно погиб!

— Страховщик к тебе идет, где любимый пулемет? — продекламировала Надя и глотнула золотистого напитка.

— Посоветуй мне что-нибудь, о женщина! — сказал управляющий.

— Я есть хочу, — ответила она.

— Там в корзинке мясо по-моравски. А ты, Тонда, играй! — распорядился управляющий.

И старомодный оркестр, раскрученный пальцем агента «Опоры в старости», заиграл вступление, и Бенджамино затянул:

— Ave Maria…

Надя, запивая шампанским копченое мясо, давала советы:

— Тут суть в чем? Продавать людям товары повседневного спроса. Надо создать компанию… да хоть, к примеру, «Кладбищенская скульптура».

— И как вы себе это представляете?

Надя вытерла губы, шагнула в шкаф и прикрыла за собой дверцу. Потом постучалась.

— Войдите, — пригласил управляющий.

Надя вышла, поклонилась и произнесла:

— Уважаемый, я представитель «Кладбищенской скульптуры». Какой памятник хотели бы вы на могилу, в которой однажды заснете вечным сном? Не знаете? Ничего страшного, компания «Кладбищенская скульптура» продумала все за вас. Вот альбом. Извольте взглянуть… Чудесный памятник с двумя голубками, один из которых поднял клювик вверх. Или вот, полюбуйтесь — плачущий ангел…

— Отлично! — одобрил управляющий. — Только руку надо покрепче прижать к груди, этот жест всегда хорошо действует на клиентов. Вот так…

— А может, вы предпочли бы видеть на могиле каменное дерево с одной надломленной ветвью? — продолжала Надя, поднеся руку к левой груди.

Бенджамино выводил чувствительно:

— Sancta… Sancta!

— Но возможно, сударь, у вас есть собственные пожелания по поводу вашего памятника? Что ж, «Кладбищенская скульптура» готова выполнить их, использовав ваши наброски, — убеждала Надя изумленного пана управляющего. Он взял ее за правую руку.

— Держитесь свободнее, жесты должны быть естественными… вот, правильно… свободную руку возденьте к небу, призывая его в свидетели. Из вас выйдет прекрасный агент… вы можете гипнотизировать взглядом и жестом…

— Уже допили, — сказала Надя, выйдя из роли.

— Начните виски, — отозвался управляющий и сильно сжал переносицу, словно надевая на нее пенсне. — Господи Боже! — воскликнул он, прикрывая ладонью глаза. — Деньги могут потечь рекой! Да еще и рабочие места для десятка скульпторов! Тридцать процентов — вот наша возможная прибыль! А клиентов искать по некрологам в газетах.

Надя зажала коленями бутылку виски и, извлекая штопором пробку, сказала:

— Некрологи — это уже поздновато, лучше в больнице кого-нибудь подмазать, чтобы узнать, кто вот-вот умрет.

Потом она принюхалась к горлышку и похвалила:

— Вещь!

Голос Бенджамино постепенно увядал, Тонда тряс рукой и разминал уставшие пальцы.

— В корзинке есть стопки, — сообщил управляющий.

— Это для вас, лично я буду пить из бокала, — сказала Надя.

Тонда перевернул пластинку и опять раскрутил ее:

— О dolce Napoli, о suol beato…

— Тонда, перестань шуметь! — крикнул управляющий.

— Да ладно, я люблю певцов, — сказала Надя и пошла к шкафу. Вернулась она оттуда с мокрыми носками.

— Мы сейчас сурдинку сделаем! — С этими словами она запихнула в отверстие, откуда шел звук, мужские носки, и голосу Бенджамино пришлось пробиваться сквозь мокрую ткань:

— …tu sei l'imperio, de l'armonia…

— Или попытать счастья с картинами, — предложила Надя, держа бокал у губ.

— Только не картины! — подскочил управляющий, выставив вперед обе руки. — Картины — это дело дохлое. У всех дома ломятся от картин. Куда ни глянь, сплошные картины! А на аукционах? Нет, картины упали ниже некуда. Да всего за несколько десятков тысяч вы сегодня можете обзавестись собственной галереей. Лично я ставлю на «Кладбищенскую скульптуру»!