Ибрагим Хараев - Кровная месть. Чеченская вендетта

Руслан дождался, когда Расул вернется из Хасавюрта. Ещё издалека увидев знакомую машину, он торопливо направился навстречу. Они, как обычно, поздоровались, и Руслан сразу перешёл к делу:

– Расул, не знаю, говорила ли тебе Зара, но, в общем, если пожелает Всевышний, я стану отцом…

– Да ты что, Руслан! Вот тебе раз, вот тебе новость!! – Чтобы порадовать молодого отца, Расул сделал вид, будто впервые слышит об этом. – Слушай, Руслан, а ведь у нас здесь, в селе, никаких условий нет, даже медсестры нет.

– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Видишь ли, Расул, у меня и у Бэлы нет никого – ни ближайших, ни дальних родственников, а оставить её здесь я не могу.

– Я понял, Руслан! Слушай, у меня есть тётя в Махачкале. Она живет одна. Дети у неё уже выросли, женились, так что это самый подходящий вариант для вас. Думаю, вам надо ехать к ней, я помогу.

– Спасибо, Расул! Спасибо тебе за помощь! Здесь только одно «но» – я не поеду. Она отправится одна. Может быть, я пару раз навещу её, а потом уже только к самым родам.

– Это почему ты не поедешь?

– Расул, у тебя шестеро детей, ты никуда не уехал. Если я уеду с ней, то буду чувствовать себя так, словно спрятался от войны за спиной жены. Я не поеду, Расул. Помоги мне с Бэлой в Махачкале…

– Подожди, Руслан. Я всё понял. С Бэлой вопрос решён. Что тут можно сказать… На твоём месте я поступил бы точно так же.

…Так получилось, что Бэла оказалась в Махачкале только через четыре месяца. Она сразу сделала УЗИ, чтобы узнать пол ребёнка. Ей очень хотелось, чтобы это был мальчик, потому что так хотел её муж. Не было у неё никого в целом мире, кроме него, так же, как и у него – никого, кроме неё. И вот теперь у неё должен был появиться ещё один родной человечек. Все тягости беременности были ей в радость. Она жила в ожидании момента, когда ребёнок появится на свет. Руслан так долго ждал этого.

Каждый раз, когда «божий дар» толкался в утробе Бэлы, она плакала от счастья. Это было нечто невыразимое – ощущать, что скоро ты дашь кому-то жизнь. Более того, УЗИ показало, что будет мальчик.

– Руслан, это мальчик! – радостно выпалила Бэла по телефону.

– Защитник, значит, будет, кормилец! Ты береги его, моего сына, не перетруждайся! И, пожалуйста, будь осторожнее! – он помолчал и с сомнением добавил: – Не знаю, может, зря я тебя одну оставил?..

– Я справлюсь… – было слышно, как тяжело дались Бэле эти слова, как ей хотелось сорваться и заплакать, начать жаловаться, что ей плохо без крепкого плеча мужа, на которое можно было бы склонить голову. Но ничего этого она не сказала, только едва слышно повторила: – Я справлюсь.

Руслан почувствовал всё, что она хотела сказать и не сказала, всё, что должна была сказать. И он понял: Бэла хотела, чтобы он оставался вместе со своим народом, разделил общее горе, помогал людям, чем мог. Ведь именно за это она любила его.

Так и не подобрав нужных слов, он положил трубку.

Через несколько дней к Бэле подошла медсестра: «Бэла, Людмила Ивановна просит тебя зайти к ней в кабинет».

Бэла инстинктивно почуяла что-то неладное. Забыв об осторожности, она побежала в кабинет главного врача и с ходу, не поздоровавшись, выпалила: «Что-то не в порядке с моим сыном?!»

– Успокойся, Бэлочка, твой ребёнок здоров и в порядке, – ответила Людмила Ивановна.

Схватившись за сердце, Бэла с облегчением опустилась на диван.

– Слава Всевышнему, я так испугалась…

И тогда главврач посмотрела ей в глаза и сказала то, что она больше всего не любила говорить своим пациенткам:

– Бэла, твоя жизнь в опасности. Ты заметила, как сейчас схватилась за сердце? Так вот, у тебя врождённый порок сердца. Ты не вынесешь эти роды и можешь умереть.

– …А ребёнок?

– С ним всё будет хорошо. Но я предлагаю тебе подумать о своей жизни.

– Каким образом?

– Тебе надо избавиться от ребёнка.

Словно услышав эти слова, ребёнок в утробе Бэлы забился с неимоверной силой, он будто кричал и сопротивлялся, умоляя не убивать его. Слёзы хлынули из глаз Бэлы. Она распахнула халат, оголив живот, положила на него правую руку и спросила:

– Людмила Ивановна, вы это видите?

Другой реакции Людмила Ивановна и не ожидала. Ей было шестьдесят лет, и тридцать пять из них она посвятила тому, что каждый день приносила людям добрые вести, сообщая, что у них кто-то появился на свет. За это она и любила свою работу. Но иногда, очень редко, бывали дни, как сегодня, и тогда она жалела, что выбрала эту профессию. К этому нельзя было привыкнуть. Для женщины всегда огромная трагедия – узнать, что её мечтам о материнстве не суждено сбыться.