Ребекка Миллер - Частная жизнь Пиппы Ли

Дес звонил каждые два-три дня узнать, как дела, а потом трубку брала Сьюки. Я страшно по ней скучала, но стоило услышать ее замедленный от лекарств голос, во мне просыпался зверь, и грубые, непростительно грубые слова неслись бешеной рекой. Потом я бросала трубку и часами рыдала в подушку: «Ну зачем я так с ней, зачем?» Триш гладила меня по голове до тех пор, пока я не забывалась тревожным сном.

Собираясь на работу, Кэт менялась до неузнаваемости: дешевый костюм, туфли-лодочки, сильный начес, розовый блеск для губ, переливающиеся голубые тени. Совсем как парень, для смеха вырядившийся в женскую одежду!

Однажды утром после тетиного ухода я мыла посуду, убирала со стола и подметала кухню, а Кэт в легком халате наблюдала за мной, сложив руки на груди. Помимо смущения и неловкости я чувствовала что-то похожее на страх. После памятной ночи в клубе, когда я увидела, как Кэт, наступив на голову закованному в кандалы «рабу», смотрит на Шелли, стало ясно: тетина подружка — личность опасная. Роман, который она писала — естественно, я ухитрилась его прочитать, — оказался порнографическим. По сути, кроме порнографии, в нем ничего и не было. Посвящался он девушке по имени Китти и ее утехам с другими женщинами. Китти шла по жизни, охотясь в свое удовольствие. Облюбовав жертву, она тут же выпускала когти, вне зависимости от того, кто попадался: замужняя дама или двенадцатилетняя девочка. Китти всегда добивалась своего…

Каждый день перед сном я читала свежую главу. Роман Кэт произвел такое сильное впечатление, что один параграф навсегда врезался в память.

«Китти взглянула на миссис Вашингтон. М-м-м, уже не молоденькая, зато какие глаза: черные, томные, с поволокой… А еще гибкая шея, полная грудь и блестящие волосы. Китти поняла: раз уж попала в загородную резиденцию этой красотки, нельзя терять ни минуты. Сегодня же ночью ее губы и пальчики исследуют киску миссис Вашингтон».

Едва закончив первую главу, я сообразила, что представляет собой Кэт. В детстве мне довелось увидеть порнофильм — два брата, близнецы-наглецы, как звали их в семье, повезли меня в Нью-Хейвен покупать рождественские подарки. Каждый сжимал в кармане собственные сбережения: в нашей благочестивой семье полагалось весь год откладывать карманные деньги, дабы порадовать близких на Рождество. Не успев сойти с поезда, тринадцатилетние Роб и Гриффин взяли меня, на тот момент восьмилетнюю, за руки и сказали: мол, первым номером в программе кино и только вторым — подарки. В кинотеатр удалось попасть лишь благодаря низкому росту и худобе: мы незаметно проползли мимо билетера. Чтобы не задавала глупых вопросов, братья купили мне большой леденец, и я, невинная душа, с аппетитом лизала его, когда пошли титры.

В дебютной сцене мы увидели молодую женщину в шелковой сорочке, которая со скучающим видом лежала на диване. В дверь постучали — пришел мастер-телевизионщик. Секунд через двадцать они клубком катались по дивану и судорожно дергались. Заметив, что сидящий слева Гриффин сунул руку в штаны, я двинула ему в висок. Вспыхнувшая потасовка — мы повалились друг на друга, превратившись в клубок бешеных змей: я царапалась и кусалась, близнецы били меня головами и плевали в лицо — привлекла внимание билетера, который, ругаясь, быстро вывел нас из зала. Из того инцидента я вынесла расквашенный нос и твердую уверенность: герои порнофильмов куют железо, пока горячо. Кэт только подтвердила мою детскую теорию: ее альтер-эго, Китти, не теряла буквально ни секунды. Едва прибыв в богатый загородный особняк, она уже лапала горничную и подбивала клинья под хозяйку.

Сперва казалось, я читаю рукопись тайком. Только, думаю, Кэт поняла, что она лежит не на месте, потому как вскоре начала оставлять ее аккуратной стопкой возле моей кровати. Каждое утро за завтраком она многозначительно смотрела на меня и заговорщицки подмигивала. Бедная тетя Триш! Трудно сказать, насколько хорошо она знала Кэт. Хотя разве можно было не знать? А как же вульгарная Шелли, псевдоактриса, которая, хоть и «жила сейчас в Сан-Франциско», в тетиной квартире появлялась с завидной регулярностью? А как же гиперсексуальная, порой агрессивная манера держаться и разговаривать? Роман я даже не упоминаю! Полагаю, секрет заключался в том, что Триш любила Кэт и искренне надеялась на взаимность.

Помню, тем утром я, стоя на коленях, выметала крошки из-под стола, а Кэт молча за мной наблюдала.

— Кем хочешь стать, когда вырастешь? — наконец спросила она приятным низким голосом.