Иосиф Гольман - Ради тебя одной

Оставив восхищенного Вадьку с монахами, они прошли сквозь ворота.

Отца Всеволода уже известили о приезде, и он ждал их на ступенях центрального храма.

– Добрый день, Николай Мефодьевич! – тепло поприветствовал настоятель Глинского. Глинский попросил у священника благословения. Тот особым образом – изображая церковнославянские буквы имени Иисуса Христа – сложил пальцы правой руки и осенил Глинского крестным знамением. Получив благословение, Николай Мефодьевич поцеловал священнослужителю руку. Сделал он это спокойно и естественно: ведь этим обычаем Глинский почитал не молодого священника, а божественную благодать, данную тому в таинстве священства. Подобные тонкости Николай Мефодьевич осознавал с самого раннего детства и с удовольствием подчинялся установленным ритуалам.

Кузьмин благословения у отца Всеволода не просил. Он понял, что снова оказался лишним и под первым же предлогом удалился на берег озера, к Вадьке – именно там монахи выпиливали глыбы чистейшего льда, из которых потом ваяли свои скульптуры.

– Как успехи на ниве маркетинга? – поинтересовался продвинутый настоятель.

– Все вроде бы ничего, – без особого энтузиазма ответил Глинский.

– Я слыхал, готовится объединение вашего завода с комбинатом, – то ли спросил, то ли заявил отец Всеволод.

«Вот ведь разведка работает, – усмехнулся про себя Глинский. – Похлеще Ватикана». На самом деле предстоящие события были секретом Полишинеля: недавно о зреющем конфликте даже порассуждала газета «Коммерсант».

– Пока не вполне ясно, – уклончиво ответил он. – Просто было бы логично объединить сырьевую базу с прокатом.

– Да, это действительно логично, – согласился отец Всеволод, в той, первой своей, жизни окончивший Московский институт стали и сплавов. – Только как бы проблемы не возникли.

– Какие проблемы? – Глинский сделал вид, что не понял намека.

– Пойдемте, друг мой, у меня к вам сегодня очень серьезный разговор, – вдруг прервал беседу настоятель и проводил гостя в скромную, но аккуратную комнату.

– Так что вы имели в виду? – еще раз спросил Глинский.

– Вы знаете, что я имею в виду, – как-то сразу посерьезнев, ответил настоятель. – Мы нуждаемся в вас.

– Я не собираюсь сокращать финансирование монастыря, – сразу ответил Глинский.

– Я не об этом, Николай Мефодьевич, – мягко сказал отец Всеволод. Глинский почувствовал, как сразу задеревенели его мышцы.

– А о чем? – с хрипотцой спросил он.

– О вашей душе, – по-прежнему мягко ответил настоятель. Но Глинский знал цену этой мягкости. Отец Всеволод, так же как в свое время его собственный отец, всегда говорил только то, что думал, и никогда не отказывался от сказанного.

– А что может ей угрожать? – с какой-то даже озлобленностью громко спросил Глинский.

– Вы это знаете сами, – не обижаясь, ответил настоятель.

И Глинский сорвался:

– Легко вам рассуждать за этими стенами, – резко сказал он. – Да, я мог остановить Кузьму. Тогда комбинатские захватили бы завод. А вы уверены, что новая власть будет так же относиться и к вам, Мерефе, и к нашим пенсионерам? И к нашей больнице? Вряд ли их этому учили в Кембридже!

– Их-то, возможно, учили, – улыбнулся отец Всеволод. – Предмет называется социально-этический маркетинг. Я сам знакомился с программой по Интернету. Но я вовсе не «пятая колонна» комбинатских… – пошутил он.

– Вы думаете, мне охота всем этим заниматься? – успокаиваясь, с горечью спросил Глинский. – Вы думаете, мне нужны все эти «Мерседесы»? Мы с отцом жили в лачуге с земляным полом. Между двумя его посадками. Без холодильника, без мебели и часто без хлеба. И это было самое счастливое время моей жизни. Куда лучше детдома, где меня кормили досыта.

– С вашим другом вы познакомились в детдоме? – вдруг спросил настоятель.

– Да. Я знаю, вам он не нравится. Но у меня другого нет. И у него тоже.

– Я вижу. Он за вас жизнь отдаст.

– Да, – подтвердил уверенный в этом Глинский.

– И не только свою, – закончил мысль настоятель.

Глинского как током дернуло:

– Не обижайтесь, отец. Но когда в вас стреляют, разве не надо выстрелить в ответ? Если завтра бандиты придут грабить Мерефу, вы не встанете у них на пути?

– Встану, – серьезно ответил настоятель. – Я вообще-то и врезать могу. Я ведь кандидат в мастера по боксу.

Глинский с удивлением посмотрел на собеседника, вдруг угадав под рясой и широкие плечи, и развернутую спортом грудь.

– А убить вы можете? – спросил он, как в воду прыгнул.