Иосиф Гольман - Ради тебя одной

Но более всего меня поразил парень, притащивший мою винтовку в студию. Я несколько раз видел его веселую физиономию в телевизоре, и, кроме того, половина Чечни распевала его солдатские песни. Конечно, та половина, которая была в форме Российской армии.

Дверь я открыл лишь потому, что был предупрежден Береславским. Парень снял с плеча громадный чехол с контрабасом, но в нем лежал вовсе не главный инструмент джаз-банды, а моя долгожданная «В-94». Только теперь я вдруг понял, что из безумной затеи Ефима Аркадьича что-то, может, и получится. И еще одна мысль заполнила мой многострадальный мозг: «Теперь держись, Жаба!»

– Больше ничего не изволите? – спросил меня музыкант.

– Спасибо, – ответил я. Обстановка не располагала к разговорам. И еще я очень не хотел, чтобы нас с ним засекли вместе.

– Счастливой охоты, – хохотнул тот и, выглянув сначала в глазок – не поднимается ли кто по лестнице? – вышел из комнаты.

Меня вдруг поразила легкость, с которой нам помогали. Да, друзья. Да, свои в доску. Но видно, что-то не так в нашем королевстве, если бандиты, пришедшие к власти, дожимают нас до состояния, когда штатские берутся за оружие.

Мы с Ефимом и по этому поводу много спорим. Он считает, что прогресс неотвратим, как старческая импотенция. По этому поводу он постоянно находит все новые и новые положительные признаки. Я имею в виду прогресса, а не импотенции. И уверяет меня, что все у нас будет хорошо.

Марина Ивановна говорит, что он всегда был, как она выразилась, «романтическим полудурком».

Я же утратил романтику навеки. Если не считать вчерашнего часового катания вокруг дома Прицкера. Страшно вдруг захотелось, чтобы в окошко выглянула моя Аля. И сам же себя обругал: если увижу я, значит, могут увидеть и другие. Развернулся и уехал.

Короче, что-то не верится в перемены к лучшему. Хотя с «В-94» мое мироощущение стало куда как лучше.

Студию я арендовал на три дня, с оплатой вперед. Даже паспорта не потребовали. Несколько бумажек с ликом американского президента заменили удостоверение личности. Я добавил еще три, и парень, который должен был помогать и присматривать за дорогой аппаратурой, исчез на три дня. Бумажка за день.

Теперь руки развязаны. Здесь, в этой студии, мне выпало исполнить свою лебединую снайперскую песню. Лишь бы Ефиму удалось добиться аудиенции у Прохорова. Но теперь я почему-то гораздо больше верю в него.

Я, кстати, тоже вошел сюда с чехлом от музыкального инструмента. Только лежала в нем мощная дрель с перфоратором: амбразуры для стрельбы в планировке студии звукозаписи предусмотрено не было.

Изучив внутреннее помещение, выбрал точку и приступил к бурению. Шум и вибрации не вызвали беспокойства музыкальных соседей: выручило устройство студии. Все было отделано звукопоглощающими материалами. Снизу – специальный ковер. Стены и пол, из опять же специальных звукопоглощающих – в мелких дырочках – плит, были фальшивыми: от настоящих их отделяли полости, заполненные минеральной ватой.

Все это пробурилось молниеносно. А кирпич «сталинского» дома крошился так легко, что амбразура была готова уже через час работы. После чего настала очередь теодолита: надо было очень точно «привязаться» к ориентирам.

Закончив, прибрался и соорудил самодельный станок для винтовки. Получилось довольно удобно. Расчетная точка прицеливания оказалась чуть ниже горизонтали ствола, траектория шла сверху вниз под малым углом наклона. Хорошо, что под малым: пуля будет преодолевать стены по короткому пути. И хорошо, что сверху вниз: ей не помешает дубовый стол в кабинете господина Прохорова.

Я лег спать в хорошем настроении. Ждать осталось недолго. Неужели у нас получится?

Гости начали съезжаться задолго до назначенного времени: никто не хотел выглядеть неуважительным по отношению к виновнику торжества. Они выходили из задних дверей больших, преимущественно черных, автомобилей, которые отгонялись водителями на специальную стоянку. Водителей тоже ждал ужин – никто из имеющих отношение к данному мероприятию не должен был чувствовать себя обделенным.

Сам же юбиляр даже слегка запоздал. Как всегда веселый, он быстро прошел сквозь строй не самых значимых приглашенных, желающих перемолвиться с ним хоть парой слов и вручить ему свой подарок.

Самые значимые так не торопились: будучи, как и сам Дато Ходжаевич (именуемый также Шераном), на вершине криминальной власти, они получат возможность засвидетельствовать свое почтение непосредственно в зале ресторана.