Луи де Берньер - Мандолина капитана Корелли

– Научишь меня?

– Тебе потребуется мандолина. Иначе можем завязнуть в теории.

Яннис нетерпеливо донимал мать, отца и бабушку просьбами о мандолине. Антония вытащила изо рта большой палец и сказала: «Привезу тебе из Афин, когда поеду туда в следующий раз», – и нужно ли говорить, что она забыла. «Я привезу тебе, когда поеду в Неаполь», – сказал Алекси, представления не имевший, когда он поедет и вообще зачем. В конце концов, Пелагия сказала ему:

– Вообще-то у нас уже есть мандолина, но она завалена под старым домом. Я уверена: Антонио не возражал бы, если б ты ее выкопал.

– Кто это – Антонио?

– Мой итальянский жених, которого убили на войне. Она принадлежала ему. Ты наверняка о нем много слышал.

– А-а, этот. Но раз ее завалило, она, наверное, вся сгнила и поломалась, да?

– Не думаю. Посреди пола был большой люк, а она находилась внизу, в подполе. Но сам ты никогда не сможешь разобрать весь этот мусор, да я и не позволю тебе. Это слишком опасно.

Яннис упрашивал отца отпустить несколько строительных рабочих с одной из его строек, ему пообещали, а потом не выполнили из-за поджимающего графика, который был как-то связан с прибывающим вскоре самолетом, полным туристов, а у тех заказаны номера в новом комплексе, куда еще даже не провели воду. Алекси чуть удар не хватил от беспокойства, и он впервые в жизни огрызнулся на сына, но тут же прижал его к себе и попросил прощения.

Таким образом, Спиридона за руку притащили на вершину холма и показали покинутые призрачные развалины, заросшие длинной высохшей травой и колючками; над порослью чуть виднелись разбитые камни. Повсюду останки заброшенных домиков; тишина горького одиночества. Покосившиеся ступени никуда не вели. Чугунная дверца пьяно накренившейся общинной духовки намертво застряла на проржавевших петлях; чашки весов растрескались и раскололись от жары и мороза. В духовке с бесчисленными следами пригоревших по недогляду хозяйки блюд – те, кто их ел, уже давно разбрелись по свету или умерли, – обосновались мокрицы.

– Господи, – проговорил Спиро, оглядывая сцену запустения, – на Корфу такого и близко не было. Тебе не грустно?

– Это самое печальное место, – ответил Яннис. – Я прихожу сюда, чтобы выпустить всё из себя, когда злой и когда мне плохо. – Он показал пальцем. – Вон там погиб мой прадедушка. Меня в честь него назвали. Бабушка говорит, он был лучшим доктором в Греции и мог бы стать великим писателем. Он мог лечить людей, просто прикоснувшись к ним.

Спиро перекрестился, промолвив:

– Сохрани нас, Дева Мария.

– Я нашел много всяких штуковин, – сказал Яннис, – но большинство поломанные.

Полосатая кошка с раздутым еще не родившимися котятами животом протрусила в сторону.

– Она приходит сюда охотиться за ящерицами, – сказал Яннис, показав на нее. – У нее так здорово получается! А ящерица всегда оставляет хвост, и он очень долго корчится сам по себе. Классно!

– Посмотри-ка. – Спиро кивнул на огромную оливу, расколотую посредине до земли, – ствол уже начинал подгнивать, но на многих черных кривых ветках еще висели маленькие зеленые плоды.

– Я на нее лазаю, – ответил Яннис, – тут есть ветка, на ней так здорово качаться. Вот эта вот.

– Ну так давай покачаемся, – сказал Спиро и, когда Яннис полез на дерево, сам подпрыгнул и повис. Они немного покачались рядышком на упругой ветви и, очень довольные, спрыгнули на землю, отважно готовые заняться делом. Спиро потер руки и проговорил:

– Ладно, давай за работу, пока не слишком жарко. А ты понимаешь, что это очень плохо для моих рук? Я, может, вечером играть не смогу. Ты знаешь, что гитаристы никогда не моют посуду, потому что от этого у них размягчаются ногти? Отличная отговорка, а?

– Мне нравится мыть посуду, – сказал Яннис. – Вся грязь из-под ногтей вымывается, а кроме того, бабушка мне за это платит.

Они вдвоем прошли через то, что когда-то было дверью, и остановились, ошеломленно почесывая головы. Мусора было ужасно много.

– Ну, не так уж и страшно, – неуверенно проговорил Яннис. – Папа забрал всю не битую черепицу и большую часть балок на новые дома. И бабушка выкопала все, что можно использовать.

Спиро поднял на палке бледное и застывшее средство предохранения.

– Господи ты Боже мой! – воскликнул он. – Чертовы туристы!

Он сбросил это за кустарник, а Яннис спросил:

– Что это?

– Ну, это, молодой человек, – то, что ты накручиваешь на предмет своей гордости и источник удовольствия, когда не хочешь иметь детей.