Луи де Берньер - Мандолина капитана Корелли

Это означает, что мы должны постоянно сохранять солидарность и железную дисциплину, и вот почему решение руководства о том, что любой уклоняющийся заслуживает смертного приговора, согласуется со строжайшими требованиями справедливости. А поскольку я здесь являюсь представителем этого руководства, всё сводится к единственному требованию – вы должны подчиняться мне, не задавая вопросов. В этот исторический момент нет места для всяких сомневающихся, примкнувших и для ложной гуманности. Мы должны видеть перед собой только одну цель, потому что заниматься чем-то другим означает предать не только Грецию и рабочий класс, но и саму Историю. Есть вопросы?

Мандрас почтительно поднял руку.

– Я не понял всего, товарищ Гектор, но хочу сказать, что ты можешь рассчитывать на меня.

Когда-нибудь он сможет сам прочитать эту книгу Гектора. Он будет держать ее в руках так, словно у нее страницы из чистого золота. Ночью он поцелует обложку и будет спать, подложив книгу под голову, как будто ее непостижимая мудрость сможет просочиться по сосудам в его мозги. Когда-нибудь он станет интеллигентом, и ни доктор, ни Пелагия не смогут ничего сказать против этого. Он представил себя школьным учителем: все называют его «даскале» [124]и жадно прислушиваются к его мнению в кофейне. Он вообразил себя мэром Ликзури.

Мандрас никогда не прочитает эту книгу и избежит разочарования: узнать, что это – невыносимо скучная и невразумительная тирада, направленная против соперничающей коммунистической газеты. Но придет время, когда он поймет каждое сказанное Гектором слово и жадно впитает его отравляющие виденья диктатуры пролетариата, словно они – откровения святого.

А тем вечером один из венизелистов, собравшийся рискнуть жизнью, перебежав к ЭДЕС, подошел к нему, когда стемнело, сочувственно угостил сигаретой и объяснил:

– Послушай, не нужно тебе понимать всю эту неудобоваримую тарабарщину нашего приятеля, потому что она сводится только к одному: ты должен делать только так, как говорит он, иначе он перережет тебе глотку. Вот так это просто.

Этот человек, бывший в гражданской жизни юристом, потрепал его по плечу и, уходя, загадочно проговорил:

– Жаль мне тебя.

– Почему? – вслед ему спросил Мандрас, но ответа не получил.

За спиной прогремел мощный голос, и капитан Корелли, поглощенный чтением памфлета, чуть не умер от испуга.

– Ищущие души моей для разрушения ее да снизойдут в глубины подземные, и падут от меча, и станут пропитанием лисиц, и да направит Господь в них стрелу свою, и пронзит их внезапная рана!

Корелли подскочил и оказался лицом к лицу с патриаршей бородой и пылающим взором смотревшего на него через стену отца Арсения, который в последнее время взял в привычку пугать ничего не подозревающих итальянских солдат посредством громоподобных импровизаций на греческие библейские тексты. Оба уставились друг на друга: Корелли – держась рукой за сердце, Арсений – размахивая самодельным епископским посохом.

– Калиспера, патир, – сказал Корелли, чье понимание греческого этикета совершенствовалось. На что Арсений сплюнул в пыль и провозгласил:

– Да будет время гнева Твоего печью раскаленной для них, и поглоти их во время ярости Твоей, и да пожрет их пламя! Истреби все плоды их от земли данные, и семя их от детей рода мужского, оттого что замыслили они умысел злобный, коий сотворить не достанет сил у них!

Глаза священника пророчески закатились, а Корелли, несмотря на то что ничего из сказанного не понял, умиротворяюще произнес:

– Совершенно верно, совершенно верно.

Арсений снова плюнул, втер плевок ногой в землю и указал на капитана в знак того, что тот также будет измельчен в пыль.

– Совершенно верно, – вежливо улыбаясь, повторил Корелли, после чего Арсений вперевалку удалился – с видом, который должен был выражать омерзение и абсолютную уверенность в сказанном.

Капитан вернулся к чтению памфлета, но его прервали доктор и Пелагия, которые вернулись с врачебного обхода, а также прибывший на джипе Карло Гуэрсиа. Корелли поспешно спрятал документ в китель, но доктор успел мельком заметить его.

– Ага, – сказал доктор, – у вас, я вижу, тоже есть экземпляр. Забавно, не правда ли?

– Хрен с ней, с войной! – весело сказал Карло, входя во двор со своим обычным приветствием. Он стукнулся лбом о нижнюю ветку оливы, на которой имел обыкновение раскачиваться Мандрас, и некоторое время стоял оглушенный.