Ольга Романова - Бутырка. Тюремная тетрадь

Я, конечно, помогаю нормальным ребятам в меру возможности, но даю понять, что эта «доброта» моя основана не на слабости, а на четком интересе. Кто-то помогает мне со стиркой, кто-то перешивает вещи и т. д. Здесь несколько другие представления о добре и зле: если помогать, то есть давать что-то безвозмездно, то в 99 % случаев это воспримут как слабость. И ты уже должен будешь по жизни помогать этому человеку. Сент-Экзюпери, которого никто не читал, воспринимается здесь буквально.

Хотя есть исключения из правил. Был здесь зек, пожилой, за 60, неоднократно судимый, инвалид. У него не было никаких источников существования, к тому же в силу своего заболевания делать что-либо он тоже не мог. Я подарил ему блок сигарет, а он, будучи носителем старых незыблемых понятий, все равно нашел способ, чем мне быть полезным и отплатить. Вначале он решил мыть мою посуду, а когда я отказался, он предложил мне сейф-услуги, от которых отказаться трудно: я держал у него заточку.

Сориентироваться в зоне мне помогли беседы в тюрьме с бывалыми зеками. В этом смысле тюрьма полезна: есть большой опыт, в отличие от первоходок, которых арестовывают и этапируют из зала суда.

Есть правило, которого обязательно нужно придерживаться, попадая в зону, а именно: жить, как жил до зоны и до тюрьмы.

Что это значит? Отношение к людям здесь складывается из их поступков и быта, заслуги на воле не в счет. Причем отношение по поступкам и по жизни здесь не только со стороны осужденных, но и со стороны тех, кто охраняет. Поэтому не нужно стараться казаться тем, кем ты по жизни не был. Фальшь — она будет заметна, народ здесь опытный, тертый, жизнь знает хорошо. Несколько раз сфальшивишь, и отношение к тебе будет в лучшем случае как к человеку несерьезному — со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Основная задача здесь в том, чтобы выйти как можно быстрее. Но при этом необходимо остаться человеком.

Нет смысла начинать играть в какие-то игры. Интриги на зоне почище, чем на воле. Лучше всего стоять в стороне от каких-либо «движений» и просто жить своей жизнью, наладив быт. Здесь могут легко подставить, использовать в своих интересах любые твои слова. Поэтому к кругу общения — как и к словам — надо подходить очень аккуратно. Со временем понимаешь, что от кого ожидать. Варианты «разводок» становятся видны невооруженным глазом. Самому не надо опускаться до этого уровня, или пытаться выяснить отношения. Здесь каждый сходит с ума по-своему.

Вообще, здесь все видны, как на ладони, все становится известно довольно быстро. Вот только «крыс» найти не могут.

Есть у нас один персонаж, который, поднявшись после карантина в отряд, произвел на всех впечатление воспитанного и интеллигентного человека. Его приняли в одну очень сильную «семью» и доверили резать колбасу, делать всем бутерброды (то есть помимо колбасы, такому человеку доверяют еще и заточку — официально ножей ни у кого нет). В один распрекрасный момент парня случайно застали на кухне за час до подъема — поедающим колбасу из общака. В итоге он сейчас изгой.

Один человек здесь очень интересовался у меня английскими словами (здесь ими многие интересуются для тату, для наколок: другой персонаж спрашивал, как будет по-английски «Каждому — свое», я ему ответил, что это надо по-немецки писать, он пошел искать немецкоговорящего). Любознательный персонаж горел желанием изучать язык чуть ли не круглосуточно. Остыл довольно быстро. Потом так же он загорелся желанием освоить настольный теннис, футбол, основы электротехники — и так же быстро остыл. Теперь всерьез к его словам и интересу никто не относится — как только что спросит, посылают сразу.

Еще один эпизод. Парень попросил у меня Толстого, «Войну и мир», рассуждал о высоких материях. За неделю прочитал страниц 20, зато книжку «The Телки» проглотил за день. Он же, паренек этот, все сильно прибеднялся, не сдавал на общие нужды, на ремонт. А потом — после свидания с женой — неожиданно вышел на проверку в рубашке Armani. Здесь народ глазастый, и отношение теперь к пареньку соответствующее. Не любят его.

Купец — символ чистоты. И другие колониальные символы

От Богом Забытого Областного Центра в нашу колонию ведут две дороги: одна, как положено в русских сказаниях, прямоезжая, а вторая окольная, через райцентр. Впервые поехала окольной — муж просил вызвать к нему на зону нотариуса, обновить доверенности, для чего этого нотариуса мне нужно на месте оплатить и привезти черновики нужных бумажек.