Татьяна Соломатина - Девять месяцев, или «Комедия женских положений»

– А Сашку я куда восемь ночей в месяц дену? – совершенно неожиданно просто и растерянно спросила Светочка, по всей видимости, не ожидавшая от Сони спокойной конструктивной конкретики.

– Найдёшь. Ты у нас сообразительная в плане пристройства ребёнка. Маме завезёшь, сестру попросишь переночевать или к новой соседке отведёшь. В конце концов, и сам уже достаточно взрослый для того, чтобы сутки без мамы обойтись. В школу/из школы он у тебя прекрасно с первого класса сам ходит.

– Вот вы где! Софья Константиновна, там вас в приёмное зовут! – в курительный уголок ворвалась запыхавшаяся санитарка.

Не надо, ох, не надо представлять себе всякое!.. Конечно же, в приёмном ждала необследованная отслойка нормально расположенной плаценты. С улицы. Без документов. В состоянии некоторой прострации. По-русски не говорит ничего, кроме «Хушнаро». По-видимому, называет своё имя.

– На каталку. В оперблок. Вызвать анестезиолога, – скомандовала Соня и набрала по внутреннему начмеда. Его, разумеется, не было на месте. Вздохнув, Соня позвонила на мобильный.

– Что такое? Я еду в министерство! Если опять унитазы, разбирайтесь самостоятельно! – ага, а то вчера он прямо бежал впереди паровоза, засучив рукава.

– Поступила отслойка, необследованная. Не то узбечка, не то таджичка. Документов нет, по-русски ни бум-бум.

– По «скорой»?

– Нет, менты привезли, под дверь поставили и уехали.

– Ты что, издеваешься, Заруцкая?! Какие менты? Надо было у них бумагу брать.

– Какую? С предварительным диагнозом: «У женщины нерусской национальности, с большим животом и явно не в себе, нет документов, а из одного места кровь идёт»? Кроме того, они меня не дожидались, а санитарку и акушерку приёмного попросту послали. В общем, не важно. Отслойка есть, и обширная. Сердцебиение плода приглушённое, замедленное и аритмичное. Что делать?

– А что в учебнике написано на такой случай? – ехидно и зло шипела трубка.

– В учебнике написано делать кесарево сечение.

– Ну так и делай! – взвизгнул телефон и отключился от абонента.

– Ну, делай так делай. И без тебя знаю, уже распорядилась оттранспортировать в оперблок, чтоб ты, блин, кидался головой в навоз, козёл! – пробормотала себе под нос обычно такая сдержанная Соня – и отправилась вслед за каталкой.

Чтобы обнаружить ту в коридоре, под дверьми оперблока, «опечатанными» приклеенной к ним простой бумажкой с надписью: «Не входить! Скоро будет санэпидстанция!» Злая как сто чертей Соня сорвала «пломбу» под оханье санитарки.

– Ой, нам всем достанется.

– Вы что, совсем долбанулись?! – внезапно заорала всегда корректная с младшим и средним персоналом, спокойная Софья Константиновна. На неё накатило такое остервенение, что вышедшая в коридор Любовь Петровна, сразу просёкшая, в чём дело, тут же рявкнула в тон Соне на сидевшую за столами коридора дежурную смену:

– Быстро разворачивайте операционную. Мозги надо иметь, что когда нельзя, а что когда надо!

Женщину благополучно прооперировали. Софья Константиновна даже протокол сама записала и кровь прокапала, не доверив это ни неграмотному (пока) интерну Виталику, ни грамотному (давно) доктору первой квалификационной категории Пригожину. И смуглый младенец мужского пола, извлечённый из чрева безымянной (что крайне неудобно для анестезиолога) матери, оказался живучим.

– Блин, я же не в трамвае: «Эй, женщина! Женщина, откройте рот», – беззлобно смеялся позже анестезиолог. – Говорю и думаю, а как по-таджикски или по-узбекски: «Эй, женщина! Женщина, откройте рот!» – и разрешено ли исламом подобное обращение и такого рода просьба от незнакомого мужчины.

До вечера была и санэпидстанция, и много других дел, и лечебных, и новоявленных административных, и Романец, вернувшись из министерства, вызвал Соню в кабинет и орал так, как будто она сама эту несчастную бабу нашла и собственноручно её приволокла. Потом, правда, поостыл, кофе предложил и историй из собственной практики понарассказывал, да таких, что ой!

– Вот так вот, а вы думали, вам тут сахар.

«Кто думал?! Какой сахар? Я что, хоть чего-нибудь такого хотела?! Эй, князь, – говорит ни с того ни с сего, – ведь примешь ты смерть от коня своего!.. го... го... иго-го... Тьфу!»

– Сонюшка, как дела? – ласково поприветствовал супругу Глеб. – Хочешь, я сварю тебе кофе?

– Хочу. С сахаром. Мне туда сахар.

– Хорошо-хорошо, солнышко, только не волнуйся. Я вижу, день у тебя выдался не из лёгких. Не хочешь рассказать?