Татьяна Соломатина - Девять месяцев, или «Комедия женских положений»

– Я тоже, например, икру люблю.

– И я люблю. Но мы с тобой отношения к этому отряду не имеем. «Любители икры» – это такие мерзкие твари... Как-то в стройотряде раздобыл наш руководитель банку икры в обмен на что-то там. Второй месяц в тайге на тушёнке с макаронами сидели, и как-то очень скучновато было с таким рационом. Руководитель банку не приныкал, хотя мог. Отдал её дежурному по кухне и сказал намазать тонко, чтобы бутербродов всем хватило. В общем, садимся за стол – ба! – икра. Все так чинно, аккуратно настраиваются на деликатес, понимая, что тут примерно по одному бутербродику на рыло. А одна девица хап – первый – слопала, цап – второй – не пережёвывая заглотила, третий в ручонку сцапала – половину враз откусила. Все аж онемели от неожиданности, удивления и возмущения. Первым отмер руководитель и говорит ей: «Что же вы, милочка, так торопитесь и с коллективом не считаетесь? Вроде как матанализ на отлично сдали, а простой арифметики не разумеете?» Она ему и отвечает: «Ой, извините, ничего такого. Я просто икру люблю!»

– Не поколотили девицу-то?

– Нет, мы же студенты, интеллигентные люди. К тому же кто бы говорил?! Ты свою Светочку колотила?

– Знаешь, она ко мне даже стирать ходила. Представляешь? У неё машинка была, но запакованная. Она всё ремонт хотела сделать и потом уже как положено – установить, подключить. Потому и ко мне стирать все свои шмотки – от белья до Сашенькиных трусов – таскала. В любое удобное ей время.

– Ну, правильно! Ты же ремонта не ждала? Не ждала. Купила машинку и запустила, дурочка. И за энергопотребление не платить твоей подружке, опять же. Говорю же – любительница икры. Я бы на твоём месте совсем с ней завязал.

– На моём месте... Ага. На моём новом месте мне волей-неволей придётся с ней завязать, как ты выражаешься. Наконец-то! Причём она сама первая это и сделает. Но ты знаешь, при том при всём, мне её даже жалко. Вечно злая, вечно недовольная, вечно все ей должны. Серёга вот от неё ушёл...

– Это он ещё долго терпел.

– Да он бы всю жизнь терпел, если бы она ему не изменила с его же собственным начальником... И всё равно какая-то она несчастная.

– После тех лиц, которые занимают самые высокие посты, я не знаю более несчастных, чем те, что им завидуют! – вдруг произнёс Глеб нарочито декламационным тоном.

– Ты чего? – хрюкнула захмелевшая Соня. – И скажешь тоже – «самые высокие». Морока одна. И ладно бы с перспективой, а то так... Временная затычка.

– Это не я. Это Монтень! – супруг поднял вверх указательный палец правой руки.

Соня посмотрела на потолок.

– Там ничего нет!.. Глебушка! Я не спра-а-а-влюсь!

– Ты? Справишься! Дорогая моя, ты сегодня обедала?

– Нет. У меня совершенно нет аппетита. Сознание и даже подсознание постоянно подбрасывают моему воображению картины каких-то немыслимых катастроф, связанных с делом родовспоможения и административными обязанностями. В финале меня обязательно упекают в каталажку.

– У тебя слишком буйная фантазия! Всё будет отменно, не волнуйся. Новый и полезный для тебя опыт. Ты же любишь учиться! Единственное, что меня расстраивает, да и то не слишком, – это тот факт, что, видимо, в ближайшие три месяца ты ещё больше не захочешь детей, чем обычно... Сделать тебе бутерброд?

– С икрой? – рассмеялась Соня.

– Можно и с икрой. Смотри, у нас завалялась слегка подсушенная в давно открытой банке. Ты почему не ешь?! Я для кого покупаю?!

– А ты? Что я, одна буду давиться икрой?

– Солнышко, чтобы там с любым из нас ни происходило во внешних мирах, меня очень радует одно обстоятельство...

– То, что мы любим друг друга и пахнем друг другом?

– И это, конечно же, тоже. Но сейчас я говорил о другой радости, о радости всегда засыхающей икры, о радости подвяленного кусочка сыра и съёжившемся хвосте брауншвейгской.

– Ну, это же глупо, когда всего вдоволь!

– Зато очень и очень аристократично! И пусть цвет нашей крови беспокоит жалких «любителей икры»!

– Да какие из нас аристократы? Так – сбоку припёка к комиссарскому гену-крокодилу...

– А мы аристократы духа!

– Глеб, это гордыня! Грех...

– Грех – это незнание собственной природы и потакание чужой. Что, впрочем, не освобождает от ответственности ни за первую, ни за вторую... А, кстати, к слову о крокодилах, давно тебя хотел спросить – ты же начитанная, в отличие от меня, – тот крокодил, «что солнышко проглотил», – это Чуковский про большевиков писал, как думаешь?

– Ну, знаешь! При таком раскладе получается, что «Тараканище» – это...