Татьяна Соломатина - Отойти в сторону и посмотреть

– Чего-чего… – Макс садится на траву и достаёт сигареты. – Собрались. Только вот куда?..

– Видимо, предполагается какая-то штука, как тогда с шаром.

– Да мало ли, что ТОГДА! Учитывая, тем более, что оно вовсе не тогда , а скорее там, или, я бы даже сказал: как … А мы здесь ! Как провалимся куда-нибудь за кадр… А у нас собаки не кормлены, папа старенький на плечах, «сын двоечник, за кооперативную квартиру не уплачено» [19]…

– Папа старенький… Бе-бе-бе! Кто бы говорил! Ты что, боишься?

– Принцесса! Я тебя умоляю! Мне безумно интересно! Только я не понимаю – почему открыть «таблетку» должен я, а не ты?

– А мне кажется, я догадалась…

– Может, поделишься?

– Думаю, она… в смысле, та я, хочет посмотреть, какой ты… Ну, со мной здесь … Или что-то вроде того. Это женское.

– Да?

– Думаю, что так.

– Женское, говоришь… Она же ведь – это ты… только без меня… странно. Не знаю, как об этом думать. К такому трудно подготовиться… – Макс щелчком выбрасывает недокуренную сигарету. – Ну, если только посмотреть…

– Давай уже, хватит рассуждать. Я пошла.

Он хочет ещё что-то сказать, но машет рукой и садится на корточки. Лика, отойдя вдоль опушки на предписанное расстояние, останавливается, задирает вверх голову, раскидывает в стороны руки и смотрит в небо. Такое прозрачное-прозрачное, такое голубое-

По инструкции, данной в письме, следовало повернуть верхнюю часть диска относительно нижней против часовой стрелки на четверть оборота.

С двадцати шагов не видно, что делает Макс, но я сразу понимаю, что он открыл. Воздух вокруг него вдруг затрепетал и как бы заполнился лёгкой дымкой в радиусе приблизительно метров восьми-девяти, почти подбираясь к краю леса.

Вместо зелёного луга внутри образовавшегося тумана смутно проступает вид ровной каменной площадки – уступа большого утёса. На площадке две фигуры. Одна – огромная. Наверное, в три человеческих роста. Вторая – обычная. Силясь разглядеть, я непроизвольно подаюсь вперёд. Картина становится немного яснее. Уже можно понять, что большая фигура – это птица, сидящая на краю уступа. Похожая на орла, но совершенно невероятных размеров. Вторая фигура – человеческая. Женская. Она стоит спиной, чуть облокотившись на огромное крыло. Её длинные волосы развеваются, хотя на лугу в этот миг застыл недвижимый густой послеполуденный зной…

Разглядывая странные тени, я на несколько секунд отвлекаюсь от Макса. В это время он поднимается и делает пару шагов навстречу призракам.

Мне кажется, что из полупрозрачного тумана, как сквозь вату, доносятся какие-то звуки. Женщина-призрак медленно поворачивается. Макс поднимает руку в приветственном жесте…

Стараясь хоть что-то разобрать, я непроизвольно делаю шаг вперёд.

– …да уж, время-то идёт.

– Никуда оно не идёт, Владимир Максимович. А если и идёт, то во всех направлениях сразу. Сообразно только и исключительно силам притяжения-отталкивания внутри закона сохранения, как и любое вещество.

– Вещество… Хм… Сколько ни пробовал – никак не удаётся примерить этот кафтанчик на себя.

– Ментальность вторична. Анализом и сопоставлениями тут ничего не добиться. Узнать что-то по-настоящему можно, только пережив. Условное время – иллюзия, сохраняемая людьми ради психического здоровья. Но жизнь не может воздействовать на условности и манипулировать ими – и наоборот. Настоящее же время, как и любое вещество, не проходит и не исчезает. Оно претерпевает изменения.

– Так претерпевание не философская категория?

– Отнюдь. И вообще, философскими категориями люди назвали для себя лишь наиболее важные поводы для размышлений. Так, чтобы не запамятовать. Не более того.

– Так что же случилось?

– Случилось? Хм… Неправильное определение. Происходит. И происходило всегда. С одной стороны – люди являлись носителями иллюзии времени, как событийного ряда. Какой-то самолюбивый мерзавец придумал это в незапамятные времена с явной целью приправить вкус власти новыми ароматами. С другой стороны и изначально – внутренняя энергия человека настолько сильна, что создаёт вокруг носителя незримое индукционное поле, говоря знакомым тебе языком.

– Двадцать шагов?

– Ты всегда отличался сообразительностью, Макс. Да. В плане эффективности – это двадцать шагов.

Благодаря этому полю реальное вещество времени притягивается и концентрируется вокруг источника энергии, то есть человека. До момента полного одурманивания иллюзией условного времени это происходило осознанно и избирательно. Человек был с миром заодно. Другой стороны медали просто не существовало. Естественный ход вещей был синонимом жизни. Не было необходимости в зеркалах. Ибо отражение одновременно являлось прототипом. «Грань» обозначала ещё одну возможность, а не границу. И вообще, все эти -ицы, -измы и прочии -ции – блуждающие огоньки иллюзий. Заплутав в лукавой простоте чужой воли, подкинувшей им линейную модель развития – как не напрягаясь оставаться в живых, – люди растеряли способность естественной избирательности и единого с миром дыхания. Но не стали слабее. Индуцированное поле их внутренней энергии всё так же продолжало притягивать частицы времени. Но хаотично и без меры. До тех пор пока каждый человек не стал представлять из себя плотный кокон из вещества времени. В центре которого безмятежно спал он сам, пребывая в иллюзии условного хода вещей.