Сергей Чихачев - КУНСТ (не было кино). Роман с приложениями

Быстро запрыгивают в джип-развалюху, из кустов его выкатывают и на высшей скорости, по кочкам, опять на шоссе, а там и в Москву. Сняли, блин, матерьяльчик. В дороге чуть расслабляются. Даже о работе говорить начали, чтоб отвлечься, а то ноги у всех трясутся. Кассетка вот лежит, рядом с камерой, на заднем сиденье. Так что вы, ребятки, уж нарисуйте получше всё, говорит режиссёр. А ребятки только кивать могут. Это тебе не в монитор смотреть. Страшно всё-таки. Ну едут себе и пускай едут.

Машинист жил себе один. Балабанов, допустим, по фамилии, Валерий Борисыч. Из Волоколамска сам. Оттуда дорог в жизнь не очень много ведёт. Чуть не посадили его по молодости и по пьянке. Ножик в кого-то воткнул из друзей-хулиганов – за справедливость.

С кем не бывает. Еле успели отмазать – комсомолец, то-сё – и по быстрому выперли в ПТУ в Москву, на машиниста учиться в Кулаковом переулке. Рабочий резерв партии, хрен посадишь. Не какой-нибудь там студентишка очкастый, интеллектом развращённый.

Ну отучился и жил себе дальше. Составы водил. Женился, то да сё. Пить, кстати, пытался всё завязать после инфаркта. Нельзя ему было пить-то. Врачи предупредили. А завязать трудно. Единицы могут. Иной, глядишь, завязал, а потом – хлоп рюмандель! И понеслась. А Валерий-то Борисыч страдал очень от этого. Рефлексии рабочему классу вроде бы не положены, ан нет – как напьётся, так страдает. Если бы, говорит, не водка, жизнь моя пошла бы по другой колее. Я бы, может, в институте бы выучился. Или начальником стал бы уже давно железнодорожным. Это он ту пьянку с хулиганкой вспоминал, наверное, да молодые годы.

Но вот что его характеризует положительно – на работе почти не пил. Машинисты-то с помощниками, чего греха таить, в кабине позволяют себе. Хоть и редко, но иногда. А чего поезду? Он же по рельсам едет, свернуть не может. А человек профессиональный и выпив слегка поезд вести сможет. Но Борисыч ни-ни. Так, конечно, стаканчик мог опрокинуть по поводу, чтобы коллег не обижать, но не больше. Не то что некоторые. Нельзя ему. Сердце. К нему и не приставали после одного стаканчика, понимали.

Ну и как-то раз собираются они в рейс. А у помощника, как на грех, день рождения. Он отпроситься пытался – ничего не вышло. Кто болеет, у кого дети, а то и тёща. Пригрозил запоем. Вот в рейс скатаешь – и запьёшь. Будь человеком, товарищ. Плюнул он: ладно, мол, поеду.

Ну и поехали. Помощник, ясное дело, бутылку-то взял с собой. Бутылку – это образное выражение. Он три взял на самом деле. И вот выпивает железнодорожный народ в кабине. А Борисыч не выпивает. Ведёт себе поезд. Товарняк тяжёлый, цистерн полсостава – ответственность. Не до пьянки. У этих-то ответственность пропала на каком-то этапе. Борисыч, именинник, говорит, или ты выпьешь за моё здоровье, сучий сын, или я тебя знать не знаю! Повздорили слегка на эту тему. Потом машинист соображает, что если ссора продолжаться будет, то времени вперёд смотреть у него вообще не останется. Проще выпить.

Ладно, говорит, но маленькую. Маленькую, естественно, – отвечают ему. И дают ему маленькую. Стандартную маленькую, двести грамм. Он им: я кому сказал – маленькую! Они: ну ладно, ладно, не ребёнок, пей. Закуси, и не будет тебе ничего. А у них там и закусочка разложена, не очень хитрая, правда. Хлеб с колбасой в основном. Ну и соленьица кой-какие. Валерий Борисыч к компании присоединяется, стакан свой выпивает, занюхивает, закусывает подольше, чтоб не взяло уж совсем. Рация молчит, колёса стучат, всё тихо, спокойно. Закуривает он, оборачивается на дорогу – мать честная!!! – человек на путях стоит!

С машиниста хмель слетает в момент. Как и не пил. Господи, ну на пару секунд ведь! Только отвернулся же на чуть-чуть! И дают гудок, и рёв поднимается такой, что воплей этих козлов пьяных уж и не слышно. А человек стоит, не уходит. И машинист клинит тормоза. Аварийное торможение называется. Состав оседает, песок на рельсы, блокируются частично оси, визг железный. А человек всё ближе. И белый уже совсем Борисыч орёт, хоть его и слышать тот не может: «Уходи, блядь!!! Уходи!!!»

А тот не ушёл.

И вся эта махина, мазутом пропахшая, от дыма дизельного закопчённая, всеми своими тоннами того человека бьёт. И складывается несчастный вниз: скорость не очень большая, не отбросило его, а затянуло под локомотив и дальше.

Борисыч гудок отпускает, в кабине тишина полная, только скрежет и визг железный снаружи, и пьянь вся глаза вытаращила, и молчат. Потому что увольнение теперь, как минимум, а то и тюрьма Борисычу.