Денис Драгунский - Тело № 42

Но я все время отвлекаюсь. Наверное, потому, что никак не решусь сказать главное. Марина Неёлова сыграла Акакия Акакиевича второй раз. Ее героиня Алла Рыбакова – это и есть Башмачкин 1970-х.

Кто она? Точно такое же бессловесное конторское создание. Что она делает, какую, пардон, работу работает? Перепечатывает на машинке, и ни о чем более не думает. Никакой позитивной профессиональной идентичности. До Макара Девушкина, героя «Бедных людей» Достоевского, ей так же далеко, как Акакию Акакиевичу. Макар Девушкин, как мы помним, гордился тем, что он – канцелярская крыса. «Эта, дескать, крыса чиновник переписывает! Да что же тут бесчестного такого? Ну, пожалуй, пусть крыса, коли сходство нашли! Да крыса-то эта нужна, да крыса-то пользу приносит, да за крысу-то эту держатся, да крысе-то этой награждение выходит, вот она, крыса, какая!» Вот он, бедняга Макар Алексеич, каков! Не то – Алла Рыбакова. Она похваляется, что умеет шить, готовить и – ах да, конечно! – печатать на машинке. Чего она хочет, к чему стремится, о чем мечтает? Того, к тому, о том, что составляет предмет вожделений несчастных одиноких молодых и не очень «акакий акакиевен» советской конторы и, наверное, постсоветского офиса . Любимый человек. Мужчина. Муж.

Сколько ей, кстати, лет? Алле Рыбаковой? Она совсем не молода, если присмотреться. Она отнюдь не моложе жены героя. Но она – полнейшее дитя. Как Акакий Акакиевич. Он, по Гоголю, родился старичком. Алла Рыбакова выросла, но не повзрослела – где разница? Проход под ручку с Бузыкиным, наивное хвастовство перед бывшим ухажером Пташуком – вот она, примерка шинели. И краткий миг как будто обладания – финальный телефонный разговор. Но увы. Только миг. «А шинель-то моя! Только крикни!» То есть, пардон, «Записываю. Кафедра в семь». Светлый гость мелькнул и улетел. На самом деле Акакий Акакиевич не отомстил никому. Фокин прав, и Володин с Данелией правы, а Гоголь нет. За ними наша теперешняя жизнь, а за Гоголем готический роман и всякая гофманиана, призраки-мстители, вырастающие из древней идеи справедливости, которая должна свершиться, должна, вы же понимаете, иначе же нельзя! Можно. Акакия Акакиевича снесут на кладбище. Алла Рыбакова останется одна. Генерал будет себе получать дальнейшие звезды. Бузыкин, глядишь, литературную премию заслужит. И пойдет на ее вручение под ручку с законной женой. Где там Пташук, кстати? Вдруг он тоже уже женился? Тогда простая, не метафорическая шинель (лучше, если от Шанель) вновь становится актуальной.

Блоггерша Эмма Кант (дальняя родственница известного калининградского философа) написала поэму «Шанель»:

Новое офисное племя ждет своего исследователя и певца, внимательного и сострадающего. Как Гоголь. Ну, в крайнем случае, как Володин и Данелия. Дождется ли оно своей Неёловой? В любом разе двойной юбилей подоспел вовремя. Социальные корни литературного явления под названием «маленький человек» вновь лезут из земли, узловато и упрямо. Не споткнуться бы.

29 июня 2001 года, в пятницу, в 23 часа 59 минут (именно так, чтобы не спутать дату), в кинозале «Пушкинский» ожидался некий сюрприз в рамках Московского кинофестиваля. Обещали гвоздь и шлягер предыдущего (то есть Каннского) киносмотра. Показали «Пианистку».

Зрители выходили усталые и недовольные. Даже, можно сказать, злые. Но они молчали, вот что дорого. Разве что ворчали чуть-чуть. Про патологию, про непристойность и вообще – искусство ли это? Но, повторяю, негромко. Почти никто не обсуждал режиссуру и актеров, хотя поговорить на разъезде было о чем. Поразительно прекрасная – в обоих смыслах – исполнительница главной роли. Почти незаметная, растворенная в страстях героев, но весьма мощная работа режиссера. Музыка Шуберта как еще один разворот сюжета. Но народ – весьма, кстати, просвещенный и искушенный, как это бывает на ночных фестивальных просмотрах, – народ безмолвствовал. Наверное, это означало, что «здесь кончается искусство, и дышат почва и судьба». Ну, ладно, не вся почва, а одиночный пузырь земли, из которого вылезла рыжеватая и веснушчатая сорокалетняя дамочка с бритвой в руке и уселась на край ванны.