Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6

Ветер свищет, взмывает, летит,
Вслед за ним улетают листы…
Строй дерев изгибая, твердит:
Где же ты, где же ты, где же ты?..
Как дождит, сколько снега — беда!
Не найду я тебя никогда!
Облик ясный твой всюду со мной,
Неразлучный в юдоли земной!..
С неба изморось мысли кропит…
Ветер свищет, взмывает, летит!..

Есть сердечная горечь —
С ней томишься без толку,
С ней пространству не вторишь,
Да и лира умолкла.

Та, что встарь бушевала,
Кровь замёрзла и сжалась,
Слёз блаженных не стало,
И утрачена жалость.

Если спросят: «Так что же
Сердце гложет, стеная?» —
Руки вскинешь — о, Боже! —
Что ответить, не зная.

В волосах давно уж серебриста вьюжность —
Старость эту пряжу выткала, спеша.
Я не обижаюсь, право же, на юность —
Ведь была она на редкость хороша.

Где же повседневность? Тоже миновала —
Ведь её почти не помню на пути.
Жалобы на то, чего и не бывало,
Никогда нельзя нам вслух произнести.

Ужас раздвоенья вовсе мне не ведом —
Никогда не чуял и совсем не знал…
Я ведь жизнь проведал, чтоб услышать следом
Небывалый, горний, горестный хорал.

Если можешь, хоть это не тронь —
Не тревога ли в душу запала? —
И зажёгся в окошке огонь,
И вихры тишина растрепала.

Сколько хочешь, об этом молчи,
Не твоё ли молчание — злато?
В сердцевине горящей свечи
Всё увидишь, что издавна свято.

Всё найдёшь в этом сгустке тепла,
В этой капле томленья и жара —
Напряженье живого крыла
И предчувствие Божьего дара.

Всё присутствует в этом огне,
Что напутствует в хаосе смуты —
Потому-то и радостно мне,
Хоть и горестно мне почему-то.

Всё, что истинно, в нём проросло,
Всё, что подлинно, в нём укрепилось,
Опираясь на речь и число,
Полагаясь на Божию милость.

Потому он в себе и несёт
Всё, что в песнях продлится чудесных,
Всё, что сызнова душу спасёт
Во пределах земных и небесных.

Вытяни руки, замри,
Приподнимись и взлети —
Сверху на землю смотри —
Вот она, как ни крути,
Вот она, как ни кори
Этот наивный уют —
Вот она вся, говори
Просто, как птицы поют.

Всё-то с тобою не так —
Влаги ли в поле глоток,
Страсти ли вспыхнувший знак,
Вести ли в небе виток —
Нет, не ворчи, погоди,
Повремени, отдышись —
Всё, что теснится в груди,
Высказать людям решись.

Выносив это давно,
Выразить это сумей —
Пусть это с тем заодно,
Что откровенья прямей,
Пусть это с тем, что внутри
Круга, в котором заря, —
Вот оно рядом — бери,
Миру скорее даря.

Распознать знакомое струенье —
Созиданье? — нет, сердцебиенье,
Прорицанье, рвение, забвенье,
Состраданье, — вот она, зима!
Серебренье, веянье, порханье,
Привыканье, тленье, придыханье,
Пониманье, жженье, полыханье,
Тайники, задворки, закрома.

Ну-ка вынем джинна из бутылки,
Поскребём растерянно в затылке,
Золотые времени ухмылки
Превратим в песчинки, — полетим
В никуда, — с волшебными часами
Заодно — и даже с небесами
Не в родстве ли? — может, с чудесами
Всё, что проще, видеть захотим.

Не затем я гибнул, воскресая,
Чтобы мгла куражилась косая
Над землёю, — столькое спасая,
Обрести пристанище в тиши
Помогло мне всё, что было близким,
Что высоким было или низким,
Было с ростом связано и риском —
Вот и стало памятью души.

Вот холодом повеяло ночным —
И Северу довольно только взгляда,
Чтоб всё насторожилось, став иным,
Уже шуршащим шлейфом листопада.

И долго ли продержится луна,
Скользящая сквозь облачные путы?
И песня, пробуждаясь ото сна,
Не рвётся из гортани почему-то.

Потом скажу — успеется, потом, —
Не торопись, не вздрагивай, не надо, —
И так звучит во мраке обжитом
Серебряная грусти серенада.

И так сквозит растерянная весть
По золоту смолёному залива —
И трепетнее чувствуешь, что есть
Над нами Бог — и смотришь молчаливо.

Повременим — ещё не началось,
Ещё не в тягость мне воспоминанья —
И что-то в душу вновь перелилось
Оттуда, где бывал уже за гранью.