Вольфганг Шрайер - Тень шпионажа

— Я рассказывал вам несколько дней назад о танках АМХ–13 и их окраске, — сказал он. — Так вот, тогда это дело касалось только армии, и пусть эти парни сами исправляют свои ошибки. Но то, что вы услышите сейчас, касается нас, а особенно вас! — Он сделал многозначительную паузу, резко кашлянул и удивленно посмотрел на меня. В его звонком голосе сквозила решимость выяснить со мной все сегодня же. — Только что Сикрет сервис передала нам одно сообщение. Я думаю, что методы работы нашей службы политической информации не являются для вас откровением.

— Нет, сэр.

— Так вот, нам сообщили, что один связник, занимающий видный пост в египетском министерстве обороны, докладывает, что генеральный штаб Насера уже информирован о прибытии французской авиаэскадрильи на Кипр. Каким путем информация попала в Каир, наш доверенный в Египте пока не выяснил, но им установлено, что в министерстве известны даже номера отдельных эскадрилий и их вооружение. Были названы следующие типы самолетов: истребители — бомбардировщики «Барудер», реактивные истребители «Мистер», новейшие бомбардировщики «Вотур» и, наконец, транспортные самолеты «Лангедок». Все точно, Для нас это, не говоря уже о вытекающих отсюда последствиях, стыд и срам, А как мы выглядим в глазах французов, прибытие которых не смогли скрыть от врага?

Тут подполковник перевел дух и предложил мне сигарету — наверное, чтобы смягчить резкость своих слов. Не преминул он и угостить меня апельсиновым соком со льдом. Положение действительно складывалось серьезное.

— Далее, перелет французских самолетов вплоть до «Лангедоков» на местные аэродромы осуществлялся ночью. Вокруг военно — воздушной базы Акротири по ту сторону запретной зоны имеется одно — единственное место, откуда видно взлетные полосы. Это холм, в котором копается ваш мистер Уолпол.

— Мне тоже бросилось в глаза, сэр, что Уолпол обращает самое пристальное внимание на французские самолеты, — сказал я. — Не хватает только зацепки, чтобы доказать его причастность к шпионажу. Если бы вылепить, каким образом он передает результаты своих наблюдений в Центр! Могу поклясться, что радиопередатчика у него нет, а с людьми, которых бы я не знал, он не встречается.

— Однако существует еще и третий способ передачи тайной информации, — возразил Тинуэлл. — Должно быть, я сам виноват, что не указал вам на него раньше. Но разве я мог предположить, что вы не в курсе, что вы ничего не слышали о так называемых «почтовых ящиках»? Да, военная контрразведка и таможенная служба на родине не одно и то же…

Я не понял его и потому промолчал.

— Учтите, молодой человек, — продолжал подполковник, — единственная возможность для Уолпола регулярно передавать записки со шпионскими донесениями — это какое — нибудь укромное место, откуда его помощники забирают информацию, собранную им, для чего им совершенно не нужно встречаться лично. Вы должны отыскать это место. Устройте засаду и, когда связник будет брать очередное донесение из «почтового ящика», схватите его, Это, конечно, нелегко, но вы должны проделать всю операцию один, у меня нет людей, чтобы выделить вам в помощники.

— Надеюсь, я справлюсь, — ответил я.

Мне сразу стало ясно, что это трудная, может быть, даже рискованная работа, но все же это был выход. А прощаясь со мной, Тинуэлл сказал:

— Лейтенант Андерсон, я видел вас совсем недавно с очаровательной мадемуазель в фойе театра «Виктория». Не берусь утверждать, что ваша милая спутница и явилась причиной столь скудных результатов вашей работы, однако вынужден установить для вас срок в две недели, за который вы должны изобличить Уолпола. Сегодня двадцатое сентября. Итак, если вы не справитесь с заданием до второго октября, наша с вами дружба кончится. Ваша командировка будет считаться завершенной, и вы возвратитесь в свою часть с соответствующей пометкой в личном деле. На сегодня все. Идите!

Я намеревался использовать данное мне время с полной отдачей. Выговор с занесением в личное дело — не очень — то приятная штука, и все — таки это можно было бы как — то пережить, но возвращение в часть было равносильно разлуке с Элен. А в те дни встречи с ней означали для меня все. Наши отношения развивались настолько благоприятно, что у меня появились основания предаваться самым смелым надеждам. В какой — то момент я даже хотел просить ее стать моей женой. Останавливало меня одно — слова Уолпола, произнесенные им в тот памятный вечер в баре.