Воле Шойинка - Интерпретаторы

— Только не вздумай чистить лицо, — умолял он.

— Дотронуться до него не могу. Вы не представляете, как это больно.

— И когда только ты перестанешь стараться сойти за негра?

— Когда буду казаться на три четверти черным.

Следующие дни прошли в лихорадке. Легчайший сквозняк в мастерской срывал с лица Джо Голдера клочья сгоревшей кожи, и они издевательски плавали в воздухе, пока не скрывались вдали за открытым окном. Голдера это забавляло, а Кола отчаивался от бессилия что-то сделать. Когда же кусок обожженной сепии в форме турецкой туфли слетел со щеки Голдера, вышедший из себя Кола поймал его кончиком кисти и распластал на холсте рядом с ухом Эринле.

Потом началась борьба с вазелином. Джо Голдер вел себя как ребенок, так он боялся боли. Но беспощадный Кола, презирая протесты, смазал ему лицо, чтобы хоть как-нибудь остановить шелушение.

— Мне больно, — пищал Джо Голдер, спасаясь от пальцев Колы.

— Конечно больно. Кто тебя просил жарить свою физиономию?

И теперь Кола смотрел на хрупкую кожу, взывал к гуманности и только ожесточал алчного собеседника. Голдер сел за рояль и начал подбирать спиричуэлс, который готовил к концерту. Кола быстро подошел к нему и энергично опустил на его пальцы крышку рояля.

— Так ты пойдешь?

— Нет.

— Хорошо. Но попробуй теперь зайти хоть в один ночной клуб. Солнце ничто в сравнении с тем, что тебя ожидает.

Голдер содрогнулся, и Кола сыграл на его прирожденной трусливости.

— Не забывай, что здесь я дома, а ты нет. В любой ночной клуб. Попробуй, зайди... — И он повернулся и вышел.

Джо Голдер заколебался. Ибадан без кабацкой музыки... и он послушно пошел в мастерскую.

И вот сэр Деринола умер. Саго не очень надеялся на свои ноги, но все же испытывал необходимость пойти на похороны. С него, разумеется, требовалась большая статья, но дело не в этом. Фотограф там обязательно будет, а оратор с радостью даст ему текст надгробной речи. Лежа в постели, Саго четко видел, как будет выглядеть центральный разворот. Но ему почему-то хотелось лично присутствовать на похоронах. Он поднялся на локтях и взглянул в окно. Погода была ужасающей. Дождь затопил последние проблески жизни в окрестном мире, Воздух был мертв. Он услышал за дверью грохот посуды и понял, что Дехайнва вернулась с работы. Сука. Проклятая сука. Она нарочно грохочет кастрюлями, чтобы его разбудить. Все же он чувствовал себя много лучше: сон сотворил свое маленькое чудо.

Дверь распахнулась.

— Ты еще жив?

— Который час?

— Около четырех. Есть будешь?

Он опустил на пол ногу, потом другую.

— Я могу стоять, — объявил он.

— Я спрашиваю, ты будешь есть?

— Если настаиваешь. Но сперва я хочу принять душ.

Недовольный Саго долго сидел в ванне, Дехайнва окликала его несколько раз, но он не отзывался. «Может, он снова лишился чувств», — решила Дехайнва и ринулась к двери. Саго сидел в пустой ванне, угрюмо глядя на гибкий шланг. Взвизгнув, она захлопнула дверь, а Саго хихикнул.

— Слушай, Дехайнва, отчего у тебя есть ванна, но нет душа?

— Гибкий шланг у тебя в руках.

— О чем ты? О чем? Это же пульверизатор, капельница, тайная радость евнуха. Ты знаешь, что такое душ? Ты ведь училась в Англии!

— Не я строила эту квартиру.

— Вчера не ты строила дорогу, сегодня не ты строила квартиру. Надеюсь, ты не сама сотворила тот омерзительный гардероб?

Молчание было самым обидным ответом.

— И так в каждом новом доме. Вода течет на тебя как-то криво, а потом она сама преграждает себе дорогу. И вообще этот шланг слишком короткий. Как я могу мыться, если я сяду в ванне? Мне нужен сильный поток воды, который бьет по темени и вытряхивает остатки похмелья. — Он замолчал. — Ты меня слышишь?

— Представляю, каким ты будешь в старости. Невыносимый старый брюзга.

— По крайней мере, ты знаешь, с кем имеешь дело.

— Знаю, не беспокойся.

— И еще кое-что ты узнала. Надеюсь, это тебе понравилось?

— Это еще что такое?

— Да то, что тебя испугало до смерти, когда ты сунулась в ванную. — И он восторженно захохотал, ощущая сквозь стену молчаливую ярость Дехайнвы. — Не могу понять, как ты, цивилизованная девушка, до сих пор не избавилась от предрассудков.

— Ты судишь по американским школьницам.

— А ты над ними не смейся. По крайней мере, у их женихов не болит низ живота.

— Может, это не просто их женихи или, может, ты был помолвлен со всеми американками?

— Ну и что? Только берегись. В один прекрасный день ты поймешь, что зашла чересчур далеко, и тогда тебя просто-напросто изнасилуют. Изнасилуют, как в добрые старые времена. Что-то скажет на это твоя мамаша?