Андрей Никулин - Я - АЛКАШ

- А куда они денутся? Я видел, как они из института уходили, - друг, как всегда нервно сбивал пепел, и, не зная об этой его привычки, я бы подумал, что друг чем-то обеспокоен.

А беспокоиться лично мне, например, было о чём. Дело в том, что до нас стали доходить слухи, что девчонки из нашей компании завели себе других кавалеров. И вот чтобы прояснить ситуацию мы и отправились к девушкам на квартиру. Сами понимаете, без подарков к девушкам в гости не ходят – отсюда и мой джемпер заполненный бутылками с портвейном. Теперь главное, чтобы наши подружки оказались дома, то есть у себя на квартире, в богом забытом Лудильном переулке. Там на съёмной хате проживали наши боевые подруги, по недоразумению выселенные из студенческого общежития. Вернее, как они говорили, только благодаря нам и выселенные.

Когда активисты студенческого совета – бесполые отличники и дрочилы – застукали нас во время очередного сабантуя у девчонок в комнате и накатали докладную в деканат, то у коменданта общежития не было другого выхода, как попросить наших девушек покинуть вверенное ей здание. Так наши подружки оказались на съёмной хате, и как донесли злые языки доброжелателей, вовсю пользовались своей свободой. В принципе другу-то на эти слухи было наплевать, и он потащился только из-за меня. Со мной было всё иначе, у меня была любовь. Любовь к весёлой и озорной девочке, которой ни какого дела не было до моих чувств.

Ну, а у меня, соответственно, все вытекающие из факта «неразделённой любви» последствия: ревность, самокопание и тоска. Даже отличная весенняя погода не действовала, в голове роились тёмные мысли, а полный джемпер портвейна не доставлял удовольствия – хотелось застать неверную подругу врасплох и устроить скандал.

- Ладно, потащили, - друг затоптал бычок и взялся за край многострадального джемпера.

- Только бы были дома, - пробормотал я и тоже ухватил поклажу.

Минут через двадцать мы уже стояли перед обшарпанным домом, где проживали наши дамы. Как я и предполагал, их самих дома не оказалось. Об этом нам любезно сообщила опойного вида соседка, после того как чуть не окатила нас помоями когда мы с другом захотели войти в дом. Да, да, она высунулась из своей квартиры, и не глядя, выплеснула содержимое ведра нам под ноги. Случайно конечно, просто у них тут, в Лудильном, так было принято. Теперь мы стояли и глядели на открытое окно на втором этаже. Это было окно в квартире наших подружек.

- Что будем делать? – друг как всегда нервно стряхивал пепел с сигареты.

- Я полезу, - друг удивлённо на меня посмотрел, но ничего не сказал.

Я закатал рукава рубашки и попробовал прочность водосточной трубы.

- Может, вмажем сначала? – друг достал бутылку портвейна.

- Открывай, - и он ловко сковырнул пробку крепкими зубами.

Потом друг отпил ровно половину и протянул бутылку мне. Портвейн был холодным.

И я полез. Штыри, на которых держалась водосточная труба, подозрительно шатались и поскрипывали, но я старался об этом не думать. И вот я уже зацепился руками за подоконник, подтянулся на руках и ввалился в комнату. Собственно девчонки занимали две комнаты, и я оказался в маленькой, там, где спала моя девушка. Я на всякий случай заглянул и в другую комнату, и там никого тоже не было.

- Заходи, сейчас дверь открою, - я подошёл к окну и махнул невозмутимо курящему другу.

- Не хера себе, вы пацаны творите! – из окна дома, напротив, на нас удивлённо смотрел какой-то местный житель. - Вы, случаем, не хату выставляете, а?!

Мужик в окне был пожилой, но мускулистый, в засаленной безрукавной майке и с зоновскими наколками по всему телу. Ему явно нравилось то, что он видел.

- Да, нет, отец. Всё путём. Просто ключи дома забыли, - я понимал, что этот старый уркаган никогда не станет звонить ментам.

- Ты чё мне лепишь! Тут девки живут, я знаю! – мужик осклабился и погрозил мне пальцем.

- Так вот они и попросили нас, не самим же им лезть в окно! – я старался улыбаться как можно приветливей.

- Ну, пацаны, ну дают! – старый урка засмеялся и закрыл своё окно.

Из закуски у дам, мы нашли только пару луковиц и полузасохшую половинку буханки ржаного. И уже после четвёртой бутылки мы с другом разбрелись по койкам, чтобы немного отдохнуть. Я улёгся на кровать своей девушки и, засыпая, почувствовал её запах. Запах детского мыла – я знал, что она любит им мыть голову, запах каких-то дешёвых советских духов, названия которых я не помнил, запах её тела, который буквально преследовал меня. Я уткнулся в подушку и заплакал. Алкоголь и ревность – что вы хотите!