Ада Самарка - Дьявольский рай. Почти невинна

Помню, как, выбегая из переодевалки, в свистящий миг папашиного отсутствия, я схватила Альхена за руку и почти застонала: «Я поймала свой Шанс!

Но я все равно горела нелепой надеждой. Я существовала в каком-то расплавленном нереальном мире, где все происходит в размеренном приторможенном ритме и самые абсурдные вещи кажутся вполне осуществимыми. Я ожидала Альхена, а не их, и реагировала только на загорелых, коротко стриженных, в зеленых шортах и черных майках, с оливковыми рюкзаками за спиной.

Я провела на бровке ровно три часа – с 11 до 14, и из неподвижного транса меня вывел разъяренный папаша: они уже давно приехали! Уставшие и злые, они стояли тут, у тебя под носом целый час и потом пошли искать дорогу самостоятельно! Идиотка! Какая же ты бестолковая идиотка!

Сложив руки за спиной, ни капли не удивленная происходящим, и даже, кажется, улыбаясь (безумие прогрессирует), поплелась, как сомнамбула, за его взмокшей спиной.

Теперь мне было действительно все равно.

Nach MittagPapan, как и обещали прогнозы, запретил мне какие-либо игры с Рыжей. Зная, как близко я с ней дружу, он на редкость понимающе выдвинул предложение об ограничении общения до невозможного минимума. То есть, пока здесь Мирослава и Машка, общаться с ними, а когда они уедут… По поводу Альхена был другой разговор. В свое оправдание я мямлила, что он проходил мимо, и я просто сказала ему «привет». На меня наорали в сторонке, перед сортиром. Но я не расстраивалась. Впереди меня ждали новые горизонты.

Насупленная Мирослава, муж Валентин и семилетняя Машка ждали нас в пляжном обмундировании под дворовым орехом. Моей целью был обстоятельный и наглый шок. Исключительно ради любимого семейства я вырядилась в собственноручно сооруженный наряд из ультракоротких шорто-трусов и узкого топика на кожаных лямках. Это одеяние, сконструированное из старых вельветовых штанов, маминых поясов и дедовых военных пуговиц, несло в себе, помимо громкого вызова, еще и что-то очень садо-мазохистское, агрессивное и панко-металлическое. На заднице была смелая аппликация из золотой синтетики в виде сердца и знака Венеры. Волосы я зачесала в высокий хвост и намазала губы Зинкиной фиолетовой помадой.

Завидев меня, сгорбленная, худющая, низкорослая сестра встрепенулась, впилась глазами в дополнительные боковые разрезы на шорто-трусах, но на этом все и закончилось, так как желанный недовольный блеск в ее глазах внезапно превратился в какую-то уставшую обиду, и мне стало не по себе. Я не ожидала такой реакции и, обдумывая дальнейшие пакости, отступила.

Мирослава вздохнула и сказала, окончательно озадачив меня:

– Жаль, что мое время прошло так быстро, и я не могу позволить себе что-то подобное.

– С ней говорить бессмысленно, – очень правильно сказал отец.

Я надела наушники и предпочла им общество Джорджа Майкла. Он пел мне про freedom. По дороге на пляж я, наверное, раз пять ловила на себе тяжелые взгляды сестры. По всей видимости, она была неприятно удивлена моим летним обликом, рассмотрев в нем какие-то зачатки сексуальности, в то время как в нашей семье я считалась большим неуклюжим подростком в бандане и с феньками. На ежегодные семейные сборища я приходила тихой и скромной, мало говорила, и если меня о чем-то спрашивали, то отвечала, смешно заикаясь и жуя слова, вызывая всеобщее расслабленное умиление. Сейчас же умилением и не пахло.

Мирослава семенила рядом со своим маленьким худеньким мужем, который с определенной радостью украдкой изучал мой наряд и вылезающее из него тело.

Мне стало вдруг очень жалко ее, и я решила, что больше так одеваться не буду. Столько грусти в человеческих глазах я видела очень редко. К тому же бедная Мирося не предпринимала никаких попыток, чтобы хоть немножко казаться привлекательной. Ее пляжные шорты сидели ужасно и сильно кривили ноги, страшная майка делала ее какой-то бесформенной, а бесцветные светлые волосы, собранные в отвратительную «ракушку» на макушке, сильно старили. И какая-то неудачная косметика, и сгорбленные плечи.

– Ты такая молоденькая, как девочка, – сказала я не совсем удачный комплимент.

Но в свои двадцать восемь лет она, при определенном ракурсе, действительно выглядела младше.

– Ну, конечно… не как мальчик же…

А папаша торжествовал! Конечно, укротив неблагодарного отпрыска, кому не приятно получить бонус в виде хорошо воспитанной старшенькой? А меня, позорище и темноту, забыли.