Ада Самарка - Дьявольский рай. Почти невинна

А взгляд папаши резал и кромсал. Но ведь мерзавца нет – что еще ему от меня надо?

– Нет, не уехали, у нас все зимой сорвалось… там эти все иммиграционные службы, короче… – И я стала врать, подробно разнося проклятых бюрократов с их паршивыми визами. Подобные рассказы способны, быть может, увлечь пожилую учительницу, скучающую в моей школе, но Вера…. ах, Вера, на меня она смотрела почти что с жалостью.

– Так вот что я могу сказать… ужасно, да. Вера, это было просто ужасно.

– А теперь вы как?

О Боже… Имрая… как больно вспоминать все это, когда пальмы и олеандры остались за лучиками железных дорог, под колесами давно отстучавшего двенадцатого поезда, когда агнец снова слюнявит меня в подмышку, а школьные будни не несут в себе ничего утешительного!

– А теперь мы вот тут…

– И сколько вы пробудете? Недельки две?

Я торжествующе улыбнулась:

– Какое там! Два месяца, как минимум.

– Ничего себе, чего это твой папенька так расщедрился? А как там насчет свободы? Все еще выпасает тебя на поводочке?

– Разумеется. Только мне его, если честно, просто жалко. Вот я и не воюю.

– Как трогательно. – Она кивнула на чашку нетронутого кофе. – Пей давай.

Танька горячо обняла меня, приговаривая, что сильно соскучилась.

Вера довольно холодно и отрешенно смотрела в какой-то непонятный промежуток между нами. И в эту же секунду, когда она, как серфингист из рекламы, поднимающийся навстречу несущейся волне, плавно переместила свой взгляд с вершины гребня на небо (то есть на что-то, или, вернее, кого-то, кто, похоже, уже несколько секунд стоял у меня за спиной). И в эту же секунду я почувствовала, как мой бесчувственный палец был подхвачен…

…как чья-то рука коснулась моей руки и, подхватив мой палец, несильно потянулась к небу.

– Ну да, я так и думал. Ай-ай-ай! – У меня побелели щеки и перехватило дыхание. – Красота женщины, – весело произнес Альхен, – начинается с маникюра! Сколько раз я тебе об этом говорил?

– А, это ты… – буркнула я, выдергивая руку. – Мне и так нравится.

Лак вообще-то был страшный, ярко-алый, но стойкий и все никак не хотел до конца слущиваться, оставив посередине ногтя по кривой полоске.

– Ну, привет, львенок! – И, сняв очки, блеснул своими янтарно-желтыми змеиными глазами.

– Привет, чудовище.

– Да… а так, в остальном… – касание коричневым пальцем коричневого шрама на коричневой груди, немного приподнятые отполированные плечи и опущенная, как у хищника голова, – с мужской точки зрения выглядишь шикарно. Просто шикарно. Волосы, грудь… просто молодец. А ты что, подкрасилась?

– Где?

Они с Верой переглянулись и ухмыльнулись:

– Ну, на голове, например?

– Да ничего я не красила!

– Ну, ладно, это не важно, просто они у тебя как-то посветлели по сравнению с прошлым годом. А вообще, мне почему-то думалось, что эта твоя прелесть исчезнет вместе с детством, а оказалось, что нет, даже напротив. А вот за маникюр тебя следовало бы отшлепать.

Я, млея, ухмыльнулась и булькнула кофе, глядя на него из-за пластмассовой чашки.

– Ну, а как там ограничения и запреты? Блокада по-прежнему держится?

– А как же, все по-прежнему.

– Да, верю. Вон там твой папа идет… – Он отвернулся, и в эту же секунду по моему плечу постучали. Отец уже шел прочь, отволакивая меня вслед за собой на невидимом, но очень прочном поводке.

– До новых встреч, – сказала я, поднимаясь. – Мы уезжаем в конце июля.

– Так за это время можно много успеть! Выглядишь шикарно! – донеслось до меня в конце тента.

Nach Mittag (после обеда)Папаша стал говорить какой-то бред, что «не надо, мы сами», а я, грохнув кульки на асфальт, завопила, что сейчас просто упаду. И если нам предлагают , то почему бы нам, собственно, и не подъехать? Короче, все-таки доехали, но после этой битвы папаша со мной не разговаривал аж до вечера (началось): я, видите ли, нагружаю их.

После обеда, пренебрегая драгоценной сиестой, папаша отправился со своим послушным ребенком в Эбру, искать квартиру. Цехоцкие наглели из сезона в сезон и в этот раз готовились содрать с нас кругленькую сумму. Мы брели по раскаленному шоссе, и было видно, как на асфальте появляются миражи подрагивающих луж с отражением проезжающих мимо машин и белесо-голубого неба.

– А что, к нам, может, Мирослава приедет? – спросила я, чтоб разрядить обстановку (за разговорчик с Сашей мне здорово досталось).

– Ты вообще когда-нибудь слушаешь, что тебе говорят? – буркнул папаша.