Маша Трауб - Домик на Юге

– Скажите, а где здесь пятый дом? – спросила у нее Люська.

– А тебе кто нужен? Танька, что ли? – обрадовалась собеседнице бабуля.

– Да.

– Вон туда иди. Видишь, забор зеленый?

– Спасибо.

– А чего тебе от нее надо-то? – крикнула бабуля вслед. Люська не ответила.

Подходя к забору, она услышала, что в доме скандалят. Она постучалась, но никто из-за криков ее не услышал. Девочка зашла в грязный, неухоженный двор и поднялась на крыльцо. Постучала еще раз. Дверь открыла женщина в драном халате, от нее пахло спиртом и немытым телом. Половина лица у нее заплыла от огромного, явно свежего синяка под глазом.

– Тебе чего? – гаркнула женщина.

– Мне Татьяна нужна.

– Ну я Татьяна. Чего надо?

– Я Люся.

– Какая Люся?

Люся ответить не успела. В проходе появился пьяный мужик.

– Танька, с…ка, ну будь человеком, – канючил он.

– Я тебе… сейчас… – Женщина, матерясь, попыталась ударить его по лицу.

Люся тихо вышла и пошла назад. На лавочке присела рядом с бабушкой. Если бы не села, то упала бы – от усталости и разочарования.

– Ну что, опять скандалят? – спросила бабушка.

Люся кивнула.

– Ой, Танька, Танька, – начала сокрушаться бабушка. – Детей бы пожалела. Семеро по лавкам, а она все туда же. Нарожала, а кормить кто будет? Пьет в последнее время по-черному. Как получит детские деньги, пособия, так и напивается. Да еще этот пьянчуга к ней приклеился. Как нажрутся, так скандалят и дерутся. Детей жалко. Ведь сколько раз предупреждали, из опеки приходили – заберем детей, а ей хоть бы хны. Точно прав родительских лишат. А ты ей кто будешь?

– Дочь ее подруги, – соврала Люся.

– А чего приехала?

– Мама просила проведать. Денег передать.

– Ой, не надо ей давать. Ты что? Она тут же пропьет. Ей уже деньгами не поможешь. Ей уже ничем не поможешь. Совсем баба опустилась. Тут ей помощь гуманитарную выделили – одежку детскую, консервы, игрушки. Так она все продала, ничего не оставила. Все на водяру проклятущую ушло.

– А детей куда денут, если заберут?

– Известно куда. В детский дом. Да они и сами рады будут. Уже ж забирали – отмыли там детишечек, отчистили, подкормили. А потом опять двадцать пять.

– А если ее закодировать? Не пробовали?

– Да ты что, милая? Она ж не хочет. И кому об этом думать? Не собутыльникам же. У нее пятый ребенок недавно больной родился. Она отказ написала. Даже не посмотрела на него. Все из-за пьянки, а ей плевать. А ты говоришь – закодировать. Ой, плохо баба кончит. А ведь молодая еще. Бабы, они быстро спиваются. И не лечится это. Теперь пить будет, пока сердце не остановится. Ой, девки, девки, что ж вы творите? Ведь могла бы жить и радоваться. Говорят, у нее родня в Москве. Богатая. Да я не верю этому. Кто ж из Москвы уезжает да от денег?

– А мне мама говорила, что она вроде в секте была…

– Да какой секте? Винно-водочной разве что. Приехали тут в соседнюю деревню юродивые. Ходили на речку, венки по воде пускали, песни пели, за руки держались. Так разве это секта? Чокнутые. Да они безобидные были. Не воровали, не буянили. Языком мололи, да и ладно. Танька с ними вроде как подружилась – они детей ее подкармливали. Но потом как поняла, что по их правилам ни пить, ни курить нельзя, то сразу за старое принялась. Когда дома не было ничего, она очиститель какой-то выпила, сожгла себе все внутри, в больнице лежала. После этого перепугалась и держалась немного, а потом… Да что рассказывать? Все по кругу… Уезжай отсюда, деточка. Здесь место гиблое. Земля плохая. Уезжай. Не оставайся.

– Спасибо, до свидания, – сказала Люся и побрела к остановке автобуса.

Как только села в поезд, так сразу же уснула.

Раньше, когда Люська была маленькой и не могла принять решение или ей казалось, что тетя Тамара не права, она ложилась на кровать, закрывала глаза и спрашивала: «Мама, что мне делать?» Решение всегда находилось. Люська часто обращалась к матери, разговаривала с ней, рассказывала о своих тревогах, проблемах и переживаниях. Теперь ей не к кому было обращаться. Люська вытащила еще один кубик из своей пирамиды. Она разрушила придуманную ею же легенду, в которую почти поверила.

– Может, зря ты так с девочкой? – спросил Илья Петрович, когда они с женой гуляли по тропинкам пансионата.

Елизавета Ивановна не собиралась рассказывать мужу о приезде Люси, как не рассказывала ему о телефонных звонках Тамары и Жени. Но он сам догадался – Елизавета Ивановна места себе не находила. Все думала, правильно ли сделала, что дала денег, и не превратит ли Люся ее в «дойную корову»? Она пересказала мужу сокращенную версию – Люся приехала, попросила денег и уехала. Но Илья Петрович жену знал слишком хорошо – она могла и выставить девочку за дверь.