Александр Трапезников - Новая история московских улиц

— Чего это она, а? — спросил он у своего школьного приятеля. — Где деньги, Петя?

— Жди, Шура, — ответил тот. — Полгода пролетят быстро. За эти полгода уже Советский Союз развалился, а лягушка-квакушка никуда съезжать не собирается. Развестись, впрочем, развелись. Но легче ли от этого? Соседкой она оказалась скверной, с бранливым характером, всю квартиру какими-то ее тюками заставила да ещё что-то подливала ему в суп.

Шура, не выдержав, пошёл плакаться к своей старой подружке, с которой вместе ещё в детский сад ходили, и совершенно неожиданно признался ей в любви.

— Не печалься так! — говорит ему эта подружка, смахивающая профилем на полевую мышь. — Дело поправимое. Мы её из твоей квартиры вместе выжимать будем. Ты только женись на мне и пропиши.

А почему бы и нет? Сказано — сделано. Так в доме на Преображенском валу поселилась ещё и мышка-норушка. Однако и у неё характер оказался не сахар, даже похуже, чем у первой жены в очках. В детском саду вела себя гораздо скромнее. Но ведь сколько воды утекло! А тут — уже совершенно другая эпоха, где всё бесовское наружу и полезло. Каждый стал зубами щёлкать.

Шура затужил ещё крепче. Что ж дальше делать? Развёлся он и с этой женой. А две бывшие супружницы подружились, вместе какие-то тёмные дела с тюками обделывали, да и жили в самых лучших комнатах, а у Шуры из всех щелей дуло. Дальше — больше. Лягушка вдруг вышла замуж за Петю, школьного приятеля, а детсадовская подруга привела в дом какого-то братка, похожего фигурой на ёжика, и такого же злого и колючего. Шеи не было, одни плечи. Петя стал постоянно занимать у Шуры-Шлагбаума деньги — под будущий окончательный расчёт, а ёжик даже и не занимал вовсе, а просто брал всё подряд, да ещё и поколачивал хозяина, если спьяну под руку попадался. Совсем тяжёлые времена настали.

Жили они таким образом, как в тереме-теремке: лягушка-квакушка, мышка-норушка, петя-петушок, ёжик — ни головы ни ножек и бывший комсомольский инструктор Шура. Жаловаться некому, но обидно. Иные уже нефтяными вышками владели, а он всё никак свою жилищную проблему не решит. И понял однажды, что жить так больше нельзя. Надо идти по стопам партии. Пока ещё какая-нибудь лиса или медведь в его квартиру не завалились. Пошёл он ночью на злодеяние: облил стены теремка керосином, запалил спичку, но сам же потом и пожарных вызвал, помогал всю эту живность вытаскивать.

И очень уж ему с тех пор жечь понравилось. Следите за движением мысли? Затеял он бизнес на палёной водке, совместно с Петей, ёжика взяли в охранники, мышку с лягушкой — в топ-менеджеры. Быстро поднялись на ноги, потому что Шура всех конкурентов пожёг. Потом, правда, и этих своих представителей животного мира — тоже, чтобы лишнего не трепали. Прочим, кто мешал или под ногами путался, также опустил на голову шлагбаум. А вскоре его и самого сожгли, из огнемёта. Но это уже совершенно другая история, неинтересная. И к Преображенскому валу никакого отношения не имеет.

Накануне очередных выборов, примерно за месяц до их официального старта, в Москве начали происходить странные вещи. Прежде всего, и это надо отметить особенно, в некоторых храмах и даже у отдельных прихожан в квартирах стали мироточить иконы. Сейчас уже трудно сказать, где это произошло впервые, существуют разные версии, но факт остаётся фактом. Знающие люди, вспоминая прошлое, говорили, что грядут какие-то грозные события. В истории России такое случалось не раз, примеры приводить излишне. Но каких бед из этой нескончаемой чаши следует ожидать теперь? Народ, а в его числе был и отставной полковник Корольков, терялся в догадках…

Сам Корольков жил на Цветном бульваре, рядом с Трубной площадью. Именно в этом месте, почти сразу же после мироточения икон, стала проседать земля. Будто устала от постоянного давления колес и ног, шастающих туда-сюда. Образовалась весьма впечатлительная яма, достигающая пяти метров глубины, наполненная на четверть ржавой водой. Вот что показательно: когда-то, вплоть до XX века, здесь находился знаменитый бандитский трактир, два отделения которого носили названия «Ад» и «Преисподняя». Тут собирались воры, грабители и шулера, а картёжная игра, перемежающаяся дикими оргиями, шла целые сутки. Во время полицейских облав посетители трактира скрывались в многочисленных подвалах. А на верхнем этаже, между прочим, проходили совещания Ишутинского кружка, в который входил и Каракозов, стрелявший в Александра II. Словом, нехорошее место, скверное. Суть его не изменилась даже тогда, когда на месте «Ада» с «Преисподней» модный повар Оливье открыл ресторан «Эрмитаж», сверкающий огнями и ливреями лакеев у входа: именно тут у Чехова случилось сильное кровотечение из горла, едва не вызвавшее смерть, после чего он вынужден был переехать в Ялту. С тех пор минуло более ста десяти лет, кровь, правда не из горла, а из носа, пошла уже у полковника Королькова, когда он смотрел из окна на провалившуюся площадь.