Коллектив Авторов - Эта гиблая жизнь

– Да ведь это наша Рыжуха! – воскликнула бабушка.

– Но почему, почему была огненная, а стала белая? – спросила я.

– Поседела она. Чувствую, случилось что-то страшное, ужасное и непоправимое...

Я взяла кошку на руки, прижала к груди, вдыхая знакомый запах... Ещё ничего не зная, я ощутила в тот момент, что стою на обломках мира.

В феврале 1992-го меня из Брагина привезли в Гомельскую больницу. В палате нас было четверо. У всех один и тот же диагноз – лейкоз. Двоих из нас вскоре проглотила ненасытная смерть. И мы остались вдвоём: Оля и я. Однажды Оля вдруг помрачнела и спросила:

– Ты хочешь жить, Лада?... Только не надо плакать, пожалуйста... Но я ничего не могу с собой сделать, чувствую, что скоро умру. Как ты думаешь: умирать страшно?

– Не говори так! – я почти закричала. – Ты не умрёшь никогда, ты слышишь меня, Оля!

...Ночью мне снились крики, голоса врачей. А утром, когда увидела ещё одну пустую кровать, что-то оборвалось во мне. Я ничего не слышала из того, что мне говорили. Меня словно окутало саваном пустоты...

В ночной темноте я вдруг начала мелко-мелко дрожать, обливаясь холодным потом, уткнулась в подушку и услышала приглушённый голос бабушки: «Ты поплачь, легче станет».

...Завтра мне исполнится 15 лет. А сегодня доктор, почему-то хмурый, сказал, что меня выписывают. И мама плакала.

...Приехали домой, в Брагин. Мама сказала, что у её сестры родился сын, что надо сходить, поддержать. Я ничего не понимала, что значит «поддержать», когда ребёнок – это такая радость, такое счастье, тем более, что семья эта так долго ждала первенца. Ему уже полтора месяца, а мне только сейчас сообщили...

– Гала, Галочка... – обняла мама сестру.

Неожиданно и страшно заплакал новорожденный. Галя вынула сына из люльки и взяла на руки.

Я ужаснулась, увидев его голову с почти открытым черепом, где что-то пульсировало, стучало, жило. Я выскочила на улицу. Пробежала по тёмному двору и за углом чуть не потеряла сознание.

Что делается с нами? Куда, в какую пропасть мы катимся? Зачем собственными руками приближаем конец света? В доме беспрестанно плакал мальчик, сошедший с ума ещё до того, как появился на свет.

И я побежала со двора, из города, чувствуя, что тоже способна сойти с ума от одной мысли, что творится. Я побежала в поле, упала на холодную, сырую землю и почувствовала, как она стонет, надрывно кричит, плачет. Горячий майский радиоактивный дождь заплакал вместе со мной. И я закричала в тёмную пустоту: «Верните мне родину! Я хочу пройтись босиком по зелёной траве, хочу испить воды из наших озёр, хочу лежать на чистой земле и умываться тёплым весёлым дождичком! Небо, ты слышишь меня?»

Игорь Ваколюк, ученик 5 класса:

«...Помню, как мы с мамой и папой поехали из Жодино к бабушке в деревню Оревичи Хойникского района. При встрече бабушка плакала, а я не понимал, почему она плачет. Теперь понимаю. Мы узнали тогда, что на атомной станции произошёл взрыв. Я помню, как взрослые сажали картошку, а мы, дети, считали самолёты, которые часто пролетали над нашими головами. Впервые я увидел вертолёт, который садился на поле и оттуда выходили военные. А я думал, что это милиция, потому что мама всегда пугала меня милиционером, когда я не слушался её.

...Мы с бабушкой и тетей уехали в Калининград. Меня сразу положили в больницу, остригли волосы. Лежал в стеклянной палате один. Ко мне боялись входить, потому что я был радиоактивный. Таблетки давали через окошко. Потом приехала мама. Мне стало веселей... Когда приехали домой, мне стало плохо, и меня опять положили в больницу. С тех пор я часто лежу в больницах. Однако мне почти ничего не помогает. Но я не теряю надежды выздороветь. Мне жаль моих маму, бабушку, тётю. Они тоже заболели. Хоть я ничего не понимаю в этой радиации, знаю одно: она очень вредна для всех людей, знаю, что много детей уже умерло от разных болезней.

Я очень хочу, чтобы взрослые и дети никогда не болели... И чтобы тем, кто был в чернобыльской зоне, не говорили: «Вас туда никто не посылал». Но мы не одни такие, нас много».

Людмила Лапцевич, ученица 10 класса:

«...Я хочу рассказать о своём дяде, Дмитрии Анатольевиче Головкове, который призывался в июне 1986 года на службу с первым Минским отрядом милиции в 30-километровую зону Чернобыля. На ликвидацию аварии были направлены люди из РСФСР, Литвы, Латвии и других республик бывшего Союза. Их можно было узнать по произносимой речи и номерам машин, на которых они приехали. Это были машины „скорой помощи“, милицейские, военные. Люди, проживавшие в радиусе 30 километров, были эвакуированы. Оставались стоять сиротливо пустые дома с нажитым за долгие годы скарбом.