Коллектив Авторов - Эта гиблая жизнь

Я пошла на кухню и принесла солонку, подумав, что надо досолить салат. Увидев ее, моя гостья ойкнула, потом уголки ее губ задрожали:

– Солонка-то такая точно, как у нас дома была! Это ведь набор такой: перечница еще и для горчицы, да? Надо же, солонку свою встретила... Нам свекровь в подарок на обзаведенье привезла. Обзаводились, было время. Обзаводились, планы на жизнь строили. А сейчас один план – дожить бы поскорей до смерти. Ну и сейчас, пока живы, обзаводимся: где клеенку подберешь, отмоешь, где ложку отроешь. Ваза у нас даже есть, край отбитый, а так – очень красивая ваза! В нее и ставлю цветочки, если муж приносит. Вазе что? Главное, чтобы красивая была и воду держала. Ну, а край отбитый – что за беда? Воду до краев в вазу и не наливают, это же не рюмка. Я отколотую сторону от глаз в сторону ставлю. Ну и не видно, красоты не портит. На Новый год веточки еловые туда поставили – вот и у нас елки, вот и мы с праздником. Как народ на улицу вышел после курантов, как стали салюты пускать, я своего потащила к общему веселью. Он стеснялся сначала: «Да нет, не пойду... Там все наряженные, а мы что?» А я ему: «Они наряженные, а мы – ряженые. Будто мы понарошку в лохмотьях, маскарад, вроде». Ничего, вышли, от общего веселья и у нас улыбки. Молодежь какая-то кричит: «Айдате, бабуля, дедуля, выпейте с нами!» Да и шампанское нам наливают! Ни капельки не вру: почти до краев пластмассовые стаканчики налили, по конфетке дали закусить... Мой прослезился, что нас не отогнали от праздника, а пригласили вместе радоваться... Подумать только, солонка ну точь-в-точь как у нас была! А от дома ничего, ни одной вещицы не осталось. Так мы из Баку этого выбирались, так горемычно до Москвы добирались – не передать! С двумя сумочками в бег пустились, и те по дороге отняли. А там фотографии, сыночек на них. Не уберегли! Ладно, сообразила я, что у мужнина брата должны быть, посылали мы ему. Две фотографии отыскались. Не спохватились вовремя, а как спохватились, то размытую бумагу только и спасли. А одна у меня в кармане отлежалась, цела. Женщина достает из-за пазухи фотографию, завернутую в целлофановый пакет.

– Вот... Глядите! Вся семья. – Она гордо протягивает карточку. На ней трое счастливых людей: очень красивая Татьяна Ермолаевна, похожий на актера Столярова мужчина и хорошенький мальчик лет пяти в бескозырке... Все трое улыбаются.

– Вот тоже была и молодая, и красивая, и сынок еще при мне. Сейчас нет сынка! И ни здоровья, ни красоты... Я, вроде, как я. А ничего от меня и нет, название одно только. Так вот в жизни бывает. У самой деточки-то есть?

– Нету.

– Молодая еще, конечно... Родишь еще! Дане одного рожай. У нас вот был один – нарадоваться не могли. А не стало – наплакаться не можем. Все простить себе не могу, что гитару ему не купили, как он просил. Мечтал он о гитаре. Думали: будет с гитарой своей по подворотням бренькать, какая компания его там подберет? От беды берегли. Не купили. А он, может быть, и не по подворотням бы, а дома играл. Да через гитару в своей короткой жизни больше бы радости имел. А вот, видишь, родители лишили его радости, не дали мечте сбыться. Очень жалею об этом. Больно тоскливо оставаться одним на старости лет. Когда сыночка не стало, говорю как-то своему, мол, не старые еще, давай родим. Он после раздумья мне: «Нет, Танюша, родить-то родим, а на ноги поставить уже не поставим. В цеху своем здоровье потерял, нет надежды на долгие лета. Вот и получится: ребенок нас по молодости своей обиходить не сумеет, а мы его по старости нашей не обиходим». Ну а будь у нас двое деток, к примеру, один бы и остался. Мы на свалке когда обитали, так те, у кого дети при них, королями жили. Они же шустрые, дети-то, из-под носа у тебя утащат, если что присмотрел. Замахнешься иногда на него, а его и след простыл, да чем-нибудь в тебя еще кинет! Глаз у них молодой, в голову попадет, в другой раз не пойдешь с ним воевать. Я тут стояла у ларьков, дожидалась, когда мужики пиво допьют. И вот парень один поворачивается бутылку отдать, я и обомлела – вылитый сынок мой, как в отпуск из армии приезжал: молодой, но возмужалый уж. Стою, рот раскрыла... Он, наверное, подумал: чего уставилась на него, дура старая? Я бутылку беру и еле говорю: «Спасибо, сынок!» А ему, поди, неприятно, что бомжиха его сынком называет. Отошла, встала да издалека на него все смотрю. Друзья его заметили, смеются, ему чего-то говорят. Он обернулся да на меня уж сердито глянул. А я глаз оторвать не могу: вот сынок-то мой так же бы стоял с товарищами и пивка бы после работы выпил, почему не выпить после работы?