Контурные карты для взрослых (сборник)

— Что, не нравится? — спросила я.

— Нравится. Просто я уже сыт, мой живот полон рыбой.

Лукавец. Даже глазом не моргнул. «Одинодин, о вкусах не спорят», — подумала я.

Эсса остался ночевать в комнате охранников. С того дня он вообще не уходил домой, так и жил под моим боком, каждую секунду ожидая зова, в полной готовности помочь. Иногда я разрешала ему смотреть телевизор в моем номере или читать книги. В один из таких дней я пыталась собрать воедино все собранные кусочки заметок, копаясь в статистике и сравнительном анализе. Эсса еще не ушел. Он сидел на диване и читал какуюто книгу. Время от времени мне приходилось прятать улыбку, отводя взгляд от его сосредоточенного лица с приоткрытым ртом, словно он увидел в учебнике чтото совершенно невообразимое.

«По данным ЮНИСЕФ шестьдесят из тысячи детей в Сенегале умирают в первый год жизни», — напечатала я на ноутбуке. Господи, это очень много. Шестеро из ста не доживают до года. Но это лучше, чем раньше. Лет двадцать назад цифра была иной — в первый год жизни умирал чуть ли не каждый седьмой ребенок. Эссе, получается, крупно повезло…

— Эсса, — отвлекла я его.

Он поднял голову, все еще витая мыслями в лабиринтах устройства живых существ.

— Ты всегда был таким худым?

— Да.

— Ты вот говорил както, что болел в детстве часто.

— Да.

— Может, изза этого такой худышка? Вроде питаешься нормально сейчас, а все равно не поправляешься.

Он засмеялся:

— Я родился вообще маленьким.

— В каком смысле? Маловесным?

Я заинтересовалась. Откуда он мог знать подробности своего рождения, если толком и не жил со своей матерью?

Эсса уже закрыл книгу и свесил ноги с дивана.

— Мне бабушка рассказывала. До меня у мамы двое детей умерли. Бабушка говорила, что я родился таким маленьким, что едва умещался в ее ладони. Мама родила меня раньше срока, она готовила отцу ужин и вдруг потеряла сознание. Пока собрались женщины деревни, пока молились, прошло много времени. Я родился почти в полдень на следующий день.

Любопытно, что ему, мальчику, рассказали такие детали его рождения. Видимо, бабушка обладала хорошей памятью и была прекрасной рассказчицей. Даже про молитвы упомянул. А ведь и по сей день молитва входит в обязательный набор процедур при родах.

— И как же ты выжил в те времена, без врачей, без кувезов для недоношенных детей?

— Мне дали специальное имя. Знаете же, у нас имена не просто имена, а рассказывают целую историю. Так вот, кроме имени Эсса, у меня есть еще одно, означающее на языке нашего племени «пусть остается». Мне предопределили жить.

— Но Эсса, — улыбнулась я, — одним именем ребенку не поможешь!

— Нет, не поможешь. Но мне было предопределено выжить, а потому женщины деревни постарались. Меня обернули в хлопчатобумажную ткань и на три месяца поместили в таз с пальмовым маслом. Голову мне постоянно натирали животным жиром, смешанным с карите, маслом дерева ши, так делают многим детям, даже здоровым. Несколько раз в день меня вынимали оттуда, мыли, кормили, бабушка говорила, что мать заставляли сцеживать молоко и смешивать с соком стеблей несладких бананов. Мать не верила, что я выживу, но я выжил…

Я просто не знала, что и сказать. Люди, у которых не было ни кувезов, ни обогревателей, ни специальных витаминов, ни мониторов, ни медицинских талмудов, указывающих им, что и как надо делать, эти необразованные люди интуитивно знали, что именно надо делать, чтобы выжил недоношенный ребенок! Что ему необходимо постоянное тепло, как в животе у матери, питание, витамины. Что его нужно предохранять от обезвоживания, дать возможность коже нормально развиваться и эпителизироваться — и вот главные заповеди выполнены. Все эти растительные масла, богатые витаминами и минералами, животные жиры в качестве термостата и питания, сцеженное молоко — это ведь не просто народная мудрость, это азы современных методов выхаживания младенцев. И после этого ктото смеет утверждать, что это отсталый народ?

— Эсса, тебе просто повезло, что ты родился в деревне, где все это знали.

— Да нет. Такое знают в любой деревне. Может, есть и другие секреты, просто мне про них не рассказывали. Бабушка любила меня, потому повторяла эту историю.

— А почему же тебя тогда не отдали ей на воспитание?

— Она старая была. Очень старая. Моя мать была ее последним ребенком.

— Она еще жива?

— Кто, бабушка? Нет. Умерла. Давно.

— Ты ездил на похороны?

— Конечно. У нас принято, чтобы на похороны приезжали все. Даже если живешь на краю земли, когда умер близкий человек — надо обязательно приехать. Иначе не поймут.