Хлоя Бенджамин - Бессмертники

Когда Варя входит в комнату матери, Герти встаёт с линялого кресла и на слабых ногах ковыляет к двери. Врачи в пансионе советуют ей пользоваться креслом-каталкой, но Герти его люто ненавидит и всегда ищет повода от него избавиться — так подросток, чтобы улизнуть от родителей, нарочно теряется в толпе.

Герти стискивает Варины руки повыше локтя:

— Ты другая.

Варя, наклонившись, целует мать в мягкую, бархатистую щёку Почти всю жизнь Варя носила длинные волосы, чтобы скрыть большой нос, но теперь она поседела, а на прошлой неделе коротко подстриглась.

— Почему вся в чёрном? — недоумевает Герти. — И волосы как в «Ребёнке Рози»?

— В «Ребёнке Розмари»? — Варя хмурится. — Она была блондинка.

С тихим стуком заходит нянечка, приносит Герти ужин: салат из мелко нарезанных овощей, куриную грудку в жёлтом студенистом соусе, булочку и ломтик масла в золотой фольге.

Герти садится на кровать, нажимает на кнопку — и выдвигается складной столик. Вначале она ненавидела пансион, называла «заведением» — а не «домом», как Варя — и чуть ли не каждую неделю порывалась сбежать. Полтора года назад, после того как Герти позвонила в автосалон Дона Дорфмана, сказала, что хочет купить «вольво С40», и дала Дону Дорфману номер кредитки Шауля, давным-давно заблокированной, Герти выписали антидепрессант, и ей стало лучше. Теперь она посещает курсы лекций — «Сражения Второй мировой войны» и всеми любимую «Частную жизнь президентов», играет в маджонг с компанией разбитных вдовушек, ходит в библиотеку и даже в бассейн — возлежит на надувном матрасе, как королева, и приветствует всякого, до кого можно докричаться.

— Не понимаю, почему ты не заглядываешь к нам в столовую, — ворчит Герти, когда уходит нянечка. — Сидела бы со всеми за столом, общалась. А то и поела бы.

Но среди новых Гертиных подруг Варя не в своей тарелке. Только и знают, что сплетничать — к кому сын собирается в гости, чья внучка недавно родила. Узнав, что Варя одинока и бездетна, они ужаснулись, потом стали её жалеть. И почти не проявили интереса к её исследованиям, призванным, кстати, помочь таким, как они. «Но как же без детей? — не унимались они, будто Варя им солгала. — И не с кем разделить жизнь? Жалость-то какая!»

Варя стоит неподвижно возле кровати Герти.

— Я сюда прихожу повидать тебя. И никто мне больше не нужен. И я тебе уже говорила, ма, я никогда так рано не ужинаю. Не раньше…

— …половины восьмого. Знаю.

Выражение лица у Герти упрямое и в то же время страдальческое. Она знает Варю лучше, чем кто бы то ни было, знает самую страшную Варину тайну и, возможно, догадывается о многих других, и в последнее время Варины визиты заканчиваются стычками: Герти пытается пробить Варину броню, а Варя возвращает на место осколки.

— Я тебе кое-что привезла, — говорит Варя.

И, подойдя к квадратному столику возле окна, достаёт из бурого бумажного пакета подарки: томик стихов Элизабет Бишоп с библиотечной распродажи, банку корнишонов «Милуоки» в память о Шауле и букет сирени — Варя несёт его в тесную ванную, подрезает ветки над мусорным ведром, наливает воды в высокий стакан и, сунув туда букет, водружает на столик у окна.

— Хватит шмыгать туда-сюда, — бурчит Герти.

— Я тебе цветы принесла.

— Так постой, полюбуйся.

Варя смотрит на цветы: стакан маловат, одна гроздь печально поникла. Долго они не протянут.

— Красота какая! — говорит Герти. — Спасибо!

И когда Варя окидывает взглядом комнату — безликий пластмассовый стол, подоконник, затянутый слоем пыли, словно войлоком, казённую кровать, покрытую линялой шалью, что связала ещё мать Шауля, — ей становятся понятны чувства Герти. Цветы на этом фоне выделяются ярким пятном, как неоновые огни.

Варя отодвигает металлический складной стул от карточного столика у окна и подталкивает поближе к кровати. Возле кровати стоит кресло, но обивка драная и в пятнах — неизвестно, кто в нём сидел.

Герти разворачивает масло, режет пластмассовым ножом.

— А фотографию ты мне принесла?

Да, принесла, но, как всегда, надеялась, что Герти забудет спросить. Десять лет назад Варя поступила опрометчиво — сфотографировала Фриду на новенький мобильник. Фрида тогда только что выдержала трёхдневное путешествие — её привезли из питомника в Джорджии. Двухнедельный детёныш — розовая морщинистая мордочка, втянутые щёки; пальцы она всё время держала во рту. Герти в тот год ещё жила одна, и Варя выслала ей снимок по электронной почте, чтобы хоть как-то скрасить её одиночество. И тут же осознала свою ошибку. В Институт Дрейка она устроилась месяц назад и, когда её брали на работу, подписала строгий договор о неразглашении. Но Герти приняла фото так восторженно, что Варя не удержалась и выслала новое: Фрида в одеяльце цвета морской волны, сосёт из бутылочки молоко.