Александр Торик - Флавиан. Жизнь продолжается

— А что такое проявить милость, как и за что простить?

— Скажи ты, отче!

— Хорошо! Давай опять «на пальцах»: представь себе, что ты преступник, совершивший особо тяжкие преступления. Тебя схватили и привели на суд, судья посмотрел в «Уголовный кодекс» и объявляет приговор: «по закону, в соответствии со статьёй такой-то, за свои преступления ты осуждаешься на казнь». Что ты будешь делать?

— Апелляцию подам в вышестоящую инстанцию, может, там приговор смягчат.

— Там не смягчили. Деяние совершено, статья в законе есть, приговор справедлив и оставляется в силе. Что дальше?

— Ну, Верховный суд, наверное…

— Тот же результат. Приговор оставлен в силе, ты осуждён. Дальше?

— А что дальше? Дальше всё — жди пулю в затылок, или как там ещё сейчас казнят…

— А если подумать?

— Подумать… Бежать можно?

— Нельзя. Ты же частично юрист, Лёшка! Ну-ка, вспоминай механизм судопроизводства!

— А! Ну, да! Конечно! Можно ещё в Комитет по помилованию при президенте обратиться! Правильно?

— Правильно! А что этот Комитет делает?

— Как, что? Милует! Отменяет смертный приговор и заменяет его большим сроком, например.

— А на основании чего он это делает? Ведь есть же закон, по которому ты справедливо осуждён, все инстанции подтвердили справедливость приговора.

— Наверное, на основании моего искреннего и глубокого раскаяния, или, скажем, — малые дети у меня на иждивении, или ещё там что-нибудь, я уж не знаю… Какие ещё бывают основания для милости?

— Любовь, Лёша! Любовь Небесного Отца к Своему падшему творению — человеку! Вот основание Его Милости к нам грешникам. Он дал нам Закон — Свои святые заповеди, а мы их нарушаем постоянно и словом, и делом, и помышлением и через это подпадаем под осуждение Божественной Справедливости.

И по этому Закону Справедливости мы все должны быть осуждены на мучение. Вечное.

А Господь Своей неизреченной Божественной Любовью милует нас. Не отменяет Справедливый Закон, но ставит Свою Милость выше Закона, над ним. Как Комитет по помилованию над Верховным судом.

И нас призывает к тому же: «Милости хочу, а не жертвы!»

Вспомни и евангельскую притчу о должниках, и о том, что пишет в своём послании Апостол Иаков: «Суд без милости не оказавшему милости; милость превозносится над судом».

То есть необходимым условием для получения нами помилования от Господа, даже просто для того, чтобы Господь стал слушать наши молитвы о помиловании, является наше сердце, очищенное от неприязни к кому бы то ни было, всех искренне простившее, со всеми примирившееся. Более того, по заповеди евангельской, не только в мыслях, но и в реальной жизни необходимо примириться со своими обидчиками и недругами, по крайней мере, сделать для этого всё от тебя зависящее.

— А если они сами упорно не желают со мной мириться?

— Тогда ты должен сугубо молиться за них Господу, по заповеди Его: «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного».

— Ох, и трудненько, батюшка, вот так молиться за врагов, да ещё искренне! Как же этому научиться-то, а?

— Научиться можно всему, Лёша, было бы желание. Медведя в цирке на велосипеде учат кататься и по проволоке ходить, а мы — люди, можем и посложнее науки осваивать, в том числе и научиться искренней молитве за врагов.

Вот тебе пример: местная была тут одна раба Божья Анфиса, родом покровская, года три как преставилась. Хорошо умирала, тихо, причастившись в день смерти. А за год с небольшим до смерти приходит ко мне и плачет:

«Батюшка! Помирать скоро, а как я помру, коли мы с соседкой Зинаидой только что ножиками не режемся. Ведь так и ругаемся и проклинаем друг дружку, она даже мою кошку отравила, а я её курице, что ко мне на огород пролезла, палкой ногу сломала! Да ещё ты, батюшка, позавчера в проповеди таких страстей про мытарства наговорил, что я всю ночь не спала, ужас как помирать страшно стало!»

Я ей: «А чего тебе с соседкой делить-то, не женихов же, каждой уж за восемьдесять!»

Она: «Так это у нас, батюшка, исстари повелось! Ещё деды, мой и Зинаидин, при Царе-батюшке на меже дрались, и отцы с матерями враждовали, ну и мы как-то так, по привычке! А сердце-то болит! А вдруг Господь меня за Зинаиду в преисподню бросит, за всё наше зло промеж собой?»

«Бросит, — говорю, — за такое зло непременно бросит! Не Господь, правда, а собственный грех вражды и ненависти, он, как гиря, к ноге привязанная, прямо, в глубину преисподней и утянет!»