Александр Торик - Флавиан. Жизнь продолжается

Я теперь прихожу к ней иногда на могилку, молюсь о её упокоении перед сдачей в редакцию местного православного журнала очередного материала. Мне кажется, что я получаю от неё помощь в своём «писательстве».

— Сколько же лет вы вместе прожили, Лидия Александровна?

— Двадцать восемь, батюшка, через неделю ровно двадцать восемь исполнится, то есть исполнилось бы.

— Немало, однако, немало…

— Я тоже думала, что немало. Казалось, что мы так сроднились уже. Даже мысли друг друга иногда угадывали: он подумает, а я — скажу! Никогда и представить себе не могла, что вся жизнь в одночасье перевернётся!

Оказалось, что я «никогда его не понимала, подавляла в нём личность, лишала его общения с окружающим миром, не дала ему настоящей чувственной страсти, да и в интимных отношениях была нехороша»… А та, которую он встретил, вдохнула в него новую силу, зажгла в нём желание жить, поняла его тонкую натуру…

— А лет ей сколько?

— Двадцать шесть, но выглядит моложе.

— Понятно…

— Батюшка! Когда я за Вячеслава замуж выходила, он даже писал с ошибками, ножом и вилкой пользоваться не умел. Много лет я его шлифовала, достойным манерам учила, так что теперь его иногда спрашивают: не из «благородных» ли он? В его нынешней работе, в тех кругах, где он вращается, без определённого уровня культуры обходиться нельзя, там международная элита — бизнесмены, политики. Кстати, тоже многие нынче с молодыми жёнами, старые жёны сейчас не в моде…

Что мне делать, батюшка? Уже полтора года, как Вячеслав меня бросил, а сердце всё болит, ведь я ему всю свою жизнь посвятила, от интересной творческой работы отказалась, в перспективе от хорошей карьеры. Его жизнью жила, его работой, была ему служанкой, поварихой, горничной, матерью, наставником, тылом, убежищем в трудностях, двоих детей ему родила, Эдика и Римму. Вырастила их, воспитала, выучила.

Вячеслава их школьные проблемы, болезни, уроки, кружки, родительские собрания, экзамены и прочие детские заботы никогда не касались. Я сама его от всего этого уберегала, освобождая время и силы для профессионального роста, для общения с друзьями, для полноценного отдыха. Он только тогда, когда детям с поступлением в институты помочь потребовалось, подключился, тогда его положение уже давало такие возможности, а в остальном… Он больше своей жизнью жил, а мы с детьми — своей.

Дети с ним, после того как он нас покинул, около трёх месяцев не разговаривали, считали предателем. Но потом я их всё же примирила с отцом, нельзя детям отца судить и отвергать, грех это большой. Я права, батюшка?

— Правы, Лидия Александровна, в этом вопросе вы совершенно правы.

— Сейчас у детей с Вячеславом отношения хорошие, встречаются периодически, дни рожденья вместе празднуют, с Алиной, новой женой его вполне дружелюбно общаются. Переболело у них, прошла обида, примирились с реальностью.

Вячеслав и мне помогает материально, передаёт достаточно денег, путёвку вот мне заказал на курорт в Анталии…

Только у меня всё ещё болит душа, не так остро, конечно, как в первое время, потише, но болит…

Я в очередной раз бросил умоляющий взгляд на Флавиана из своего угла, тихонько показав пальцем на дверь.

Он ответил отрицательным покачиванием головы. Я подавил вздох. Не знаю, для чего Флавиан оставил меня сидеть в углу сторожки, где я чинил тестомешалку матери Серафимы, когда он пришёл сюда поговорить с Лидией Александровной. Слушать её рассказ мне было горько, я многое проецировал на себя и на нашу с Иришкой прошлую жизнь. Несмотря на множество различий в наших судьбах, в главном проблема была одна и та же — наше мужицкое гадство. Знаю я всю эту лирику про «понимание, подавление личности» и прочее! Просто самец победил человека, встретив молодую самку, вот и вся лирика! Но осуждать мужика, бросившего старую жену, у меня не хватало духа, я и от молодой-то бегал, как кобель дворовый… Если бы не Господь!

— Если бы не Господь, батюшка, я бы, наверное, не смогла больше жить, у меня уже и таблетки были заготовлены. Только, видно, бабушка покойная на Небе молится обо мне, не дала совершить непоправимого. Я уж, было, и совсем на суицид решилась, да тут Леночка, соседка по даче, позвонила — позвала в церковь на родительскую, усопших родных помянуть. Я и подумала — в церковь схожу, родителям покойным свечечки поставлю, а потом и сама к ним отправлюсь, или уж — куда там попаду, лишь бы только нынешнюю муку не терпеть.