Сергей Кузнечихин - Игры на интерес

– И когда с ней можно переговорить?

– Завтра вечером будет ждать. Прихвати с собой что-нибудь для смазки. По метрикам она Эльвира, но предпочитает, чтобы ее называли Вика.

– Может, она чужую квартиру продает?

– Свою, я узнавал.

– Тогда почему имя сменила?

– Я откуда знаю, обыкновенный женский заскок, но придется его уважать. Кадра что надо, сам завтра увидишь.

Они приходят к Эльвире точно в условленное время. Гена без подсказки определяет нужную дверь, обшарпанную, с грубой заплаткой из баночной жести.

Славик стучится каким-то замысловатым кодом, но им, в который раз за последнее время, не открывают.

– Это называется девяносто девять процентов?

– Во-первых, я тебе говорил про девяносто пять, – отругивается Славик, – а во-вторых, не паникуй, дамы с хорошими манерами всегда задерживаются минут на пятнадцать.

– Или до утра.

– Успокойся, я знаю, где ее искать.

– Тогда чего же мы стоим, как сироты, под дверью?

Славик ведет его к магазину, и еще издали показывает на рослую женщину. Она стоит к ним спиной. На ней вполне приличное пальто, модное лет пять назад. Густые белые волосы, откинутые на плечи, непокрыты и перепутаны ветром.

– Привет, Вика! – окликает Славик.

Она оборачивается, и Гена видит широкое лицо с опухшими глазами и неровными карандашными линиями вместо бровей. На фоне белых волос лицо кажется почти лиловым – какое-то пугающее, нездоровое сочетание. Гена отводит взгляд. Пальто спереди засалено и в пятнах. Молния на правом сапоге застегнута на треть, и верх голенища стянут булавкой.

– Привет деловым людям! – говорит Эльвира, глядя на них чуть ли не с пренебрежением.

– Вот познакомься – Геннадий Владимирович.

– Очень приятно. Вика! – Она протягивает Гене узкую белую руку и, кивая на магазин, спрашивает: – Вы там уже были?

– У нас при себе, – успокаивает ее Славик.

– Тогда прошу в гости.

Пройти к дому можно дворами, срезав длинный крюк, но Эльвира идет строго по тротуару, демонстрирует свою воспитанность. Возле подъезда она останавливается и, удивленно посмотрев на Славика, говорит:

– А ваша миссия, простите, окончена. Дальше я обойдусь без маклера.

Обескураженный Славик не находит ничего другого, как рассмеяться.

– Я не шучу, – обижается Эльвира, – в деловом разговоре лишние свидетели не нужны.

– Ладно, иди, – вмешивается Гена, чтобы угодить ей, и даже подталкивает непонятливого друга. – Завтра поговорим.

Славик смеется еще громче, но в подъезд не заходит, остается на улице.

– Так-то лучше будет, я не собираюсь каждого проходимца поить, – говорит Эльвира, поднимаясь по лестнице. – У меня маленький беспорядок, предупреждаю, чтобы не пугались.

– Меня этим не напугаешь, сам по неделе не убираюсь.

– Правильно, одинокому человеку в беспорядке уютнее.

Но, против ожидания, квартира не такая уж запущенная и пустая. В комнате стоят и диван, и шифоньер, и телевизор, на кухне – холодильник.

– Смотрите, оценивайте. Кухонька маленькая, но, когда с мужем жила, места хватало, а он был покрупнее вас.

– По себе выбирали, – льстит Гена.

– Да, выбирала я долго, да все равно подлецом оказался. Но вы, как я понимаю, не воспоминания слушать пришли.

– Пожалуй.

– У вас что – вино, водка?

– Портвейн.

– Тогда обойдемся без закуски и без музыки – холодильник и телевизор не работают.

Она залпом выпивает первые полстакана. Потом, не дожидаясь, когда Гена повторит, наливает сама и, перехватив его взгляд, успокаивает:

– Не пугайтесь, я женщина выносливая.

– Я и не пугаюсь.

– А голосок у самого дрожит. Ну ладно, выкладывайте свои условия.

– Комната у меня в центральном районе, третий этаж…

– Это мне обрисовал ваш маклер. Сколько даете сверху?

– Триста.

– Мало.

– Но мне еще и долг ваш выплачивать.

– Все равно. Пятьсот рублей, и ни копейки меньше. Привыкли пользоваться чужими бедами.

– Ладно, пусть пятьсот, не люблю торговаться. А беды, между прочим, у всех свои.

– Только не надо моралей. В попах я не нуждаюсь. Доставайте свой портвейн, выпьем и разойдемся красиво.

– У меня больше нет.

– Что! – Лицо Эльвиры становится еще лиловей, она вскакивает и, низко наклоняясь над Геной, кричит: – Жмот, жлобина, на такое дело прийти с бутылкой несчастной бормотухи!

– Дело еще не сделано, – оправдывается Гена и, на всякий случай, тоже встает.

– Какая разница, ну и мужик пошел, придется даме угощать.

Гена видит, что Эльвира не собирается буянить, садится на диван и, чтобы загладить неловкость, говорит: