О`Санчес - Лук и армия (сборник)

Бывали в полку, и не сказать чтобы редко, усердные солдаты, «колотилы», для которых похвала начальства слаще ордена, а нахмуренные брови какого-нибудь командира узла связи – страшнее презрения товарищей. Но и они, угождая, не любили свою солдатскую участь и тосковали, в ожидании дембельского приказа. Как при этом пополнялись ряды прапорщиков и старшин сверхсрочников – одному богу известно, однако в те советские времена, в отличие от нынешних, Бог для армии не полагался.

Лук также был атеист, и формально, и по убеждению, математический склад ума подсказывал ему, что молиться или на подвиг рассчитывать не стоит, вероятность мала, а в отпуск между тем очень желалось. И тут ему, распаленному всякими интересными мечтами, юношеским нетерпением и грядущей весной, побрезжился счастливый фант и показался весьма остроумным…

Началось все с выборов. Выборы! Выборы в чего-то там Верховный Совет, всенародные, тайные, прямые и вообще… А Лука, хорошо продвинутого во всем, кроме основной специальности, а именно в знании уставов, во владении лопатой и в особенности в политподготовке, назначили членом полковой избирательной комиссии.

Эта честь показалась ему слегка обременительной: в день выборов все свободные от нарядов солдаты отдыхают, спят вволю, ибо в день выборов не действует команда «Подъем!», а члены избирательной комиссии, из числа воинов срочной службы, напротив – с самого рассвета суетятся возле избирательных урн, дабы без сучка и задоринки обеспечить личному составу полка отправление политических надобностей. В помещении для голосования руководил всем замполит третьего кабельного батальона майор Андриященко.

– Лук.

– Я, товарищ майор!

– Дуй в казарму, к себе, в первый батальон, и присмотри там… Помоги товарищам проснуться: семь часов уже, до восьми мы обязаны проголосовать в полном объеме. Бегом…

Вот и поспали, называется… Интересно, размышлял Лук, как это я буду помогать проснуться дедам? Да и позора не оберешься от такого усердия. Не буду, и без меня найдутся помощники из числа товарищей офицеров… Лук угадал: по казарменному динамику эстрада во все горло славила юный октябрь и молодого Ленина, но самые упорные из солдат все равно пытались реализовать свое право на предвыборный сон, дарованное им советской демократией, поэтому офицеры узла ходили вдоль коек и ласково сдергивали одеяла: «Вставай, вставай, Кесель, ну что ты, в самом деле… Чтобы, мать и перемать, в шинель – и голосовать, потом зубы почистишь»… «Некрасов, я не понимаю: ты дед, или Мамулин дед? Помоги молодому воину придти в себя и вместе с тобой быстро-быстро проголосовать…»

Лук, видя такое большое количество офицеров узла в казарме, тотчас ретировался от греха подальше – слоняться без дела он и в клубе может.

– Шура, подожди меня.

– Тороплюсь, Витя, давай в клуб, там, в туалете перекурим…

В десять минут девятого стены спортивного зала в клубе полка, где стояли урны и кабинки для голосования, потряс раздраженный рык подполковника Носко, командира части:

– Андриященко!

– Я, товарищ п`полковник!

– Пачему, я спрашиваю, такой низкий процент проголосовавших? Малчать! Мне ваши оправдания слушать некогда! Почему, я спрашиваю? Что?.. Значит, надо обойти всех вольнонаемных по адресам и за руку привести. А среди личного состава?.. Угу. Все равно не дорабатываете, товарищ майор. Озаботьтесь, чтобы к десяти все – караульные, вольные, повара, музыканты, больные, ходячие – все чтобы проголосовали. Ровно в десять. Вам ясно?

– Так точно.

– Магро где?

– Товарищ подполковник Магро (начальник политотдела полка) в штабе части, докладывает промежуточный, на восемь ноль-ноль, процент проголосовавших. Лучше, чем в прошлый раз.

– И должно быть лучше. Так, что у нас еще тут, рассказывайте, показывайте…

К восьми часам утра схлынул почти весь поток воинов срочной службы и большинства офицеров, к девяти проголосовали реденькие струйки вольнонаемных, больных, подмененных от наряда. Ожидалось, что привезут с десяток ветеранов, приписанных к этому участку… И все… И Лук еще не голосовал, потому что к этому моменту идея «подколоченного» отпуска созрела в его голове в полном виде.

Дождавшись, когда спортзал совершенно опустеет от голосующих, и при этом члены комиссии будут не своих местах, чтобы ничто постороннее не отвлекало их зрение и слух, Лук промолвил громко, с энтузиазмом:

– А я? Мне тоже надо проголосовать! Можно, товарищ майор?