Мигель Делибес - Дорога

Даниэль-Совенок поднимался по склону косогора, палимый августовским солнцем, а над долиной плыли последние отзвуки благовеста. До церкви оставался еще почти километр, и Даниэль уже не надеялся добраться до нее, прежде чем дон Хосе начнет службу. Внезапно он услышал возле себя автомобильный гудок, испуганно обернулся и неожиданно оказался лицом к лицу с Микой, которая приветливо улыбалась ему, выглядывая из своей черной машины. Совенок остолбенел, и первой его мыслью было, вспомнит ли Мика о злосчастной истории с яблоками. Но она и словом не обмолвилась об этом досадном эпизоде.

— Малыш, — сказала она, — ты идешь к обедне?

У Совенка язык прилип к гортани, и он только кивнул головой.

Мика сама открыла дверцу машины и пригласила его:

— Уже поздно, да и жарко очень. Хочешь, подвезу? Садись.

Когда Даниэль-Совенок пришел в себя, он уже сидел рядом с Микой, а за окошком мелькали деревья. От соседства девушки он чувствовал прилив крови к голове и томительное нервное напряжение. Все было как сон, блаженный и мучительный в самой избыточности этого блаженства. «Боже мой, — думал Совенок, — я и не представлял себе, что это так прекрасно». А когда Мика своей тонкой рукой погладила его по голове, он замер, словно оцепенел. Она ласково спросила:

— Ты чей?

Совенок через силу пролепетал, запинаясь:

— Сы… Сыровара.

— Сальвадора?

Он кивнул головой. Чутьем угадал, что она улыбается. Подумал, что, наверное, у нее и на ладонях кожа глянцевитая, — такое ощущение вызвало ее прикосновение к затылку.

Из-за листвы уже показалась колокольня.

— Не принесешь ли ты мне потом, вечером, пару сливочных сыров? — сказала Мика.

Даниэль-Совенок опять машинально кивнул, не в силах вымолвить слово. Во время мессы он был сам не свой и два раза перекрестился невпопад, так что стоявший рядом Анхель, начальник жандармерии, прикрывая лицо треуголкой, смеялся до слез над его рассеянностью.

Когда стало смеркаться, он переоделся, тщательно причесался, вымыл коленки и отправился с сырами в дом Индейца. Необычная роскошь обстановки, в которой жила Мика, поразила Даниэля-Совенка. Вся мебель сверкала, такая гладкая и приятная на ощупь, как будто у нее тоже была глянцевитая кожа.

Когда появилась Мика, Совенок сразу потерял скудный запас уверенности в себе, которой он набрался по дороге. Мика, осматривая сыры и расплачиваясь за них, задала ему множество вопросов. Она была, без сомнения, простая и симпатичная девушка и совершенно не помнила о неприятном эпизоде с яблоками.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Да… Даниэль.

— Ты ходишь в школу?

— Да-а-а.

— У тебя есть товарищи?

— Да.

— Как их зовут?

— На… Навозник и Па… Паршивый.

Мика сделала гримасу.

— Фу, какие гадкие клички! Почему ты называешь своих товарищей такими скверными прозвищами? — сказала она.

Даниэль-Совенок смутился. Он понимал теперь, что ответил глупо, необдуманно. Ей он должен был сказать, что его приятелей зовут Рокито и Германин. Мика была девушка деликатная, утонченная, и этими грубыми словами он оскорбил ее слух. В глубине души он пожалел о своем легкомыслии. Именно в эту минуту, глядя на привлекательное, улыбающееся лицо Мики, он отдал себе отчет в том, что его радует мысль о поступлении в коллеж и о возможности выйти в люди, которая откроется перед ним. Он будет ревностно учиться и, может быть, потом заработает много денег. Тогда Мика и он будут занимать одинаковое общественное положение и смогут пожениться, а Ука-ука, узнав об этом, возможно, тоже бросится голой с моста в реку, как это сделала Хосефа в день свадьбы Кино. Даниэль с удовольствием и с душевным подъемом думал о городе, о том, что когда-нибудь он сможет стать достойным уважения кавалером и Мика для него утратит свою недосягаемость и станет вполне доступной. Тогда он не будет больше сквернословить и швыряться с товарищами сухим коровьим пометом, и от него даже будет пахнуть дорогими духами, а не кислым молоком. И Мика перестанет обращаться с ним как с деревенским мальчишкой.

Когда он покинул дом Индейца, уже стемнело. Даниэль-Совенок подумал, что хорошо думать в темноте. Он чуть не испугался, когда почувствовал, что кто-то взял его за руку. Это была Ука-ука.

— Почему ты так долго пробыл у Мики, Совенок? — спросила девочка. — Ведь тебе нужно было только отдать ей сыры.

Даниэля разозлило, что Ука-ука бесцеремонно залезает ему в душу, пристает к нему даже тогда, когда он вынашивает планы и размышляет о своем будущем.