Михаил Барановский - Зуб за зуб

– Ну что, друг детства, поговорим.

– Послушай, может…

– Нет, ты послушай, – внезапно вспыхивает Сергей. – Ты не знал, что это моя любовница, или знал – не важно. Я с ней заключал договор, а не с тобой. Мы с ней договорились: я плачу – вот квартира, хочешь делать ремонт – на, хочешь мебель – на. А трахаться во всем этом с чужими мужиками – извините, нет такого пункта в договоре. Если одна из сторон не выполняет своих обязательств, договор расторгается. Это не форс-мажор…

– Это блядство.

– Да, спасибо, мамочка. – Он целует маму в щеку. – Так что хочешь – пожалуйста. Рапорт сдал. Рапорт принял. Дальше – твои проблемы. Я тебя предупредил как старого друга. А жена у тебя хорошая. Умная.

Максим сидит молча, тупо уставившись в придвинутый к нему салат.

– Не расстраивайся… – говорит Инна Федоровна. – Она использовала всех своих мужиков – не вы первые, не вы последние. Я Сережку предупреждала… А он – надежно, говорит, как в банке. А какие у нас банки? Тоже сплошное блядство. А помнишь, как вы с ним из-за Ленки в школе дрались? Кто кого, помнишь?

– Ладно, мама…

– Из-за этих девок сплошные неприятности…

– Где она? – спрашивает Максим.

– Уехала. «До свиданья» не сказала.

– Хамка, – резюмирует Инна Федоровна. – После всего, что ты для нее сделал…

– По-моему, мясо пережарено, – говорит Сергей.

– Не пережарено, а пересолено, – возражает Инна Федоровна.

– Люди!!! – вдруг раздается из-за столика в центре зала чей-то крик.

Все оборачиваются и смотрят на старичка, похожего на академика Павлова, – усы, бородка, на носу пенсне.

– Люди! – кричит он. – Хватит жрать! Мы живем в мире еды. Везде одни рестораны, кафе, закусочные, продуктовые магазины, наконец. Нас окружают разнообразные гастрономические соблазны. Мы все время что-то едим. Раньше люди столько не ели. Нет! Никогда еще люди не были так прожорливы, как в наши дни. Последние научные исследования в области диетологии показали, что у современного человека объем желудка увеличился на одну целую и три десятых раза по сравнению с аналогичным желудком наших предков, живших в восемнадцатом веке. То же касается и тонкого кишечника. Его длина возросла на ноль целых и семь десятых. Что уж тут говорить о толстом кишечнике. Он становится все толще и толще! Если так пойдет и дальше, – «академик» вытаскивает откуда-то толстую пачку бумаг и потрясает ими над головой, – по прогнозам Всемирной организации здравоохранения к четвертому тысячелетию весь наш организм превратится в огромный желудочно-кишечный тракт! А Мировой океан – в канализационный коллектор!

– Выведите его отсюда! – кричит Сергей охране, застывшей на входе.

– В огромное отхожее место! – продолжает кричать старик, выволакиваемый под руки двумя верзилами. – В конце концов, человечество сожрет все, что только можно сожрать, и наступит голод. Голод! – предрекаю я вам! – Бумаги вырываются из его рук и разлетаются по полу.

– Это местный сумасшедший, – объясняет Максиму Инна Федоровна. – Ходит по ресторанам – пугает клиентов.

– Сколько раз я говорил: не пускать его сюда! – злится Сергей.

Максим вскакивает, переворачивая тарелку с салатом, хватает Сергея за грудки.

– Как ее найти? – кричит.

И теперь уже все официанты и редкие посетители оборачиваются в их сторону. Сергей тоже вскакивает.

– А ну прекратите немедленно, это что такое? – отчитывает их Инна Федоровна. – Смотрят все… Идиоты… Сережа, я тебе запрещаю!

Максим отпускает пиджак Сергея и покорно садится. Сергей бросает салфетку на стол и уходит.

– Ты куда?! – кричит ему вслед Инна Федоровна.

– Пописать! – огрызается он.

– Соль рассыпали… К ссоре, – ворчит Инна Федоровна.

– Как же ее найти, Инна Федоровна? – без надежды на ответ.

– Таких искать не надо… Такие сами найдут.

Максим сидит в машине, припаркованной возле дома Анны. Он звонит по телефону. Бездушный, автоматический женский голос сообщает: «Абонент временно недоступен. Попробуйте перезвонить позже…»

На скамейке неподалеку – безногий инвалид. Он играет на аккордеоне танго. Сумерки. Только что зажгли фонари. Листья танцуют с ветром, скользят по асфальту, кружатся. Инвалид играет исступленно, закрыв глаза, покачивая в такт седой головой и отбивая ритм одиноким ботинком.

В окно заглядывает какой-то парень:

– Дядя, давай машину помоем…

Максим рассеянно смотрит на него:

– Что?

– Машину помыть?

– Давай, – произносит он безразлично и закрывает окно.