Михаил Барановский - Зуб за зуб

– А кто вас обманул?

– Мне кажется, что я жена мужчины, который живет с вашей женщиной, с этой Анной.

– Откуда вы это знаете?

Неожиданно Сергей пинает стул, тот с грохотом падает.

– Извините, так что ваш муж?

Настя протягивает Сергею телефон:

– Подменили.

Сергей непонимающе смотрит на трубку.

– Кого подменили?

– Всех. Телефон, мужа…

– Кто ваш муж?

– В смысле?

– В прямом смысле. Кто ваш муж?

– Муж – стоматолог. Максим зовут.

– Твой муж – Максим? – Сергей ударом ноги обрушивает деревянные козлы. Настя оказывается загнанной в угол.

– Да. – Настя плачет.

Сергей принимается крушить все подряд. Все летит в разные стороны: штукатурка, доски, стулья, инструменты.

– Сука, сука! Я же говорил, что не хочу знать! Чтобы я ничего не знал! Чтобы было все чисто! Я же деньги платил! Я же ничего не жалел!

Сергей падает навзничь и лежит без звука. Настя с ужасом смотрит на бездыханное тело.

– Эй! Я пошла, до свидания… – Она пытается тихо выйти.

Для этого надо переступить через лежащего в позе «только через мой труп» Сергея. Настя уже осторожно заносит над ним ногу, но он неожиданно хватает ее, как в плохом фильме ужасов:

– Стой!

Настя с криком падает на пол. Она рыдает, лежа на полу рядом с Сергеем.

– Нервы, надо лечиться, – сквозь всхлипы произносит она.

– Да, надо. Вставай, пойдем…

Сергей поднимает ее и ведет на кухню. Лицо перемазано косметикой. Она пытается вытереть потекшую тушь мятым платком.

– Давай выпей. Что ты будешь пить? Водку будешь?

– Немного налейте, – шмыгает носом.

Они сидят на кухне. Бутылка водки перед ними отсчитывает время выпитыми рюмками. Настя разгорячена и агрессивна. Она шумит:

– Ты не понимаешь? Ты не понимаешь, что ли, что он мне муж?! А она тебе не жена. Кто она тебе?

– Она мне сука, – насупившись, бурчит Сергей.

– А он мне – муж родной. У меня его дети – Машка. Это же другое, он же не просто трахнулся с кем-то, с какой-то там…

– Сукой, – бубнит Сергей.

– Он специально обдумывал план, понимаешь? Он сам построил ложь всю эту. Понимаешь, я теперь живу в многокомнатной лжи с улучшенной планировкой, с евроремонтом… Скажи, что мне делать?

– Выпей, – от души рекомендует Сергей.

– Вот дура! Вот дура! – сокрушается Настя.

– Давай их убьем? – вдруг предлагает Сергей.

– Как? – конструктивно интересуется Настя.

– Выбирай. Как скажешь, так и убьем.

Первым на ум приходит утопить их в джакузи. Она отчетливо представляет, как последние пузыри воздуха вырываются изо рта ее мужа. Но тут же ей видится другая казнь. Два креста друг напротив друга на центральной площади, там, где в Новый год устанавливают главную елку города. На одном кресте – Максим, на другом – эта «сука». Хищные птицы острыми клювами рвут их грешную плоть. За всем этим наблюдают люди из окон общественного транспорта и просто прохожие, останавливаются зеваки. Какая-нибудь маленькая девочка может указать пальцем на Максима и спросить у своей мамы или бабушки: «Мама (или бабушка), а за что его распяли?» И тогда мама или бабушка ответит: «А за то, доченька (внученька), что он обманывал свою жену, которая воспитывала его дочь, заботилась о нем, готовила ему диетическую еду, когда у него обострялась язва… Она целыми днями убирала квартиру, делала ремонт, кормила украинских рабочих… А он тем временем развлекался и изменял своей жене с этой сукой, которая висит на другом кресте. Вот они и получили по заслугам. Так-то».

– Сережа, давай их распнем.

– Как это?

– А вот так, в центре города, на площади Ленина.

– Ты такая красивая, – говорит он, наливая.

– Правда?

– Правда.

– А он, понимаешь, уверен всю жизнь, что я никуда не денусь от него, что я все время под рукой, как вот спички, или как рюмка, или бутылка, или сигареты… Что я никому не нужна. А вот хрен.

– Правильно.

– Я его выгоню. А ты свою выгонишь?

– Я не могу, я лучше убью. Она мне дорого стоила. Я ей все дал, все. А она меня не пожалела. Я им всем нужен только ради денег, понимаешь, Настенька?

– Бедный Сережа.

– Я не бедный. Я далеко не бедный. Давай выпьем, чтоб им пусто было. Настенька, ты такая умная, как мама моя, Инна Федоровна… это мама моя.

– Сережа…

– Настенька! – Он нежно прикасается к ее мокрому от слез лицу.

– Ой, я пьяная совсем. Пьяная мать – горе семьи.

– Тсс! – Сергей прикладывает палец ко рту. – Сейчас станет легче!

Сергей, шатаясь, ходит по комнатам с огромной кувалдой, примеряясь чего бы разбить. Настя с ужасом наблюдает за ним. Вдруг он кричит как раненый зверь и со всей силы принимается крушить все вокруг. Пыль, щепки, звон разбитого стекла, грохот… Настя следит за происходящим с тихой мстительной улыбкой. Затем она вскакивает и с криком бросается к порядком подуставшему Сергею. Она принимает из его рук кувалду как эстафетную палочку и с новыми силами продолжает погром. Она обрушивается на новую мебель от Пидорчио, превращая ее в щепки, на стены, с которых снежной лавиной срывается штукатурка. Воздух наполняется пылью, режет глаза, дерет горло, но кажется, ничто не может остановить ее. В каждый удар она вкладывает всю свою силу, всю свою боль и обиду, и с каждым ударом ей становится легче и спокойнее.