Дарья Симонова: Свингующие

Айгуль заметно встревожилась, и с той минуты Каспар получил великолепную возможность наблюдать, как непоколебимая тетка постепенно переходила во вражеский лагерь. А что ей оставалось делать? Ира поведала печальную историю о том, что она живет с отцом и мачехой, которая мечтает упечь ее в психушку и лишить всяких прав на жилье. Отец под каблуком, дочь под колпаком… А ежели та еще и в подоле принесет, то малютку убьют в зародыше или сдадут в казенный дом. И к кому идти одинокой Ире, как не к заступнику Александру, да пребудет он в добром здравии?! По крайней мере, долг будущей матери сообщить ему о зловещем замысле против его кровиночки, ведь так?!

Айгуль растерянно переглядывалась с Сашенькой. Тот чесал бороду и старательно отворачивался к окну.

– Почему ты мне этого не сказал?! – Гуля пыталась вернуть его в остросюжетную реальность, но Ира отважно бросилась на амбразуру:

– Александр Юрьевич не знал. Я не стала ему говорить вчера. У него и так желудок разболелся. Простите меня за все.

Есть апофеоз немой сцены. Здесь же произошла сцена рыдающая. У каждого из присутствующих были свои причины пролить слезу, но за всех отдувалась падчерица. Каспар внутренне был готов отдать ей половину своей комнаты. Оставалось только догадываться, чем хотели поделиться остальные. Впрочем, тетка не заставила себя долго ждать. Она предложила собравшимся томатный сок, поставив на стол трехлитровую банку. И изложила гениальный план спасения:

– Ира, успокойтесь. О ребенке пока мачехе не рассказывайте. У меня есть знакомые в общежитии хлебозавода. Если понадобится, я вас туда устрою. К сожалению, Саша вас у себя поселить не сможет. У него тоже ребенок. Вы, наверное, знаете, что в семье случилась трагедия…

Тетка покосилась на отца. Тот промолчал. Каспар чувствовал, что вот-вот грянет буря. Даже матушка боялась Сашенькиного гнева, хотя и верховодила в доме. Но норов был прибережен для узкого, родственного круга, куда никакие Иры при всем своем бедственном положении войти не могли. Именно в тот момент Каспара впервые осенило немудреное открытие: нельзя просить о помощи, если в просьбе есть малейший намек на долженствование. Каждый человек внутренне или внешне сопротивляется логике морали. От Сашеньки потребовали ответственности за опрометчиво сотворенное. И он готов был спастись бегством, но вмешалась Айгуль. Сашенька оказался в ловушке, чего и не простил.

Он в тот вечер бежал к Марику, «страдая раной», как Карл XII. Каспар и сам хотел сбежать – отец так раскричался! И ему нельзя было отказать в правоте. Через несколько дней отважная Айгуль встретилась со «зловредной мачехой». Ведь тетку хлебом не корми – дай устроить чужую жизнь. Мачеха оказалась… во-первых, родной матерью Иры-плаксы. Во-вторых, старой клиенткой Авроры, глубоко скорбящей о ней и все такое. В-третьих, истиной страдалицей. Готические фантазии дочери едва не довели мать до инфаркта. Но уж такая она, Ирэночка, воображает бог знает что. Беременность?! Оставьте, она еще девица! Соблазнить мужа драгоценной Авроры?! Ох, Господь накажет за такой чудовищный наговор! Да и еще и ворваться в дом честных людей, травмировать неокрепшую душу подростка… А уж на фоне таких грехов обозвать мать мачехой – сущая безделица. Ну нет, теперь уж негодница точно ляжет в больницу!

Тетка с ужасом оборачивалась на свою торную тропу, вымощенную благими намерениями, и по спине сползала струйка прохладного пота. Ей страшно хотелось почесать между лопатками, но она на смела прервать серьезный разговор. Как же так! Она же хотела как лучше…

– Только, прошу вас, не заставляйте дочь убивать ребенка. Пусть она сама решит. Мы ведь согласны помочь! – напирала Айгуль.

Каспар очень хорошо представлял себе, как тетка отчаянно борется с нелепостью положения. Ее уверяют, что ураган прошел стороной, а она рвется за ним вдогонку. Для самооправдания она убедила себя, что «мать-и-мачеха» вела себя подозрительно. Эта победительная нотка в намерении упечь родное дитя в дурдом… эта фальшивая бирюза… и, наконец, весьма отдаленное сходство с дочерью. Манера называть Иру Ирэной и уверенность в ее девственности Айгуль не насторожили. Каспара, напротив, заинтриговали. Но их разговор, в котором всплыли эти и прочие детали, случился намного позже. Когда утекли многие лета… Тогда Айгуль созналась в том, что тайно ссудила мистифицирующей Ире полтыщи. Сунула при встрече на улице. Огромные деньги в ту пору! Тетка надеялась, что, во-первых, это ее долг перед умершей сестрой. Во-вторых, что Сашенька ей компенсирует расходы. Прогадала.