Евгений Алехин - Третья штанина

– О, – сказал я. Тут сложно было что-то добавить. Я читал проказовское фэнтези. Стихи Дрючины мне понравились. Они были простыми и сильными, хотя и написаны стандартным слогом, который, на мой взгляд, больше подходит для песен. У меня поверлибристей стихи, ладно. А про фэнтези просто скажу: читал. Может, у меня просто неправильное отношение к этому жанру. А?

– Это же настолько интересно – создавать, развивать идею.

– А Базан пишет роман в стихах, – сказал я и засмеялся.

Дурак, дурак, ты, Евгеша. Мне стало неловко, я подумал, что мне кажется, что у него (Базана) лучше с девушками. Поэтому я использую роман в стихах для себя как оружие. Оружие против чего? Против того, что у него лучше с девушками. И в любом случае – он меня победил, победил тем, что не думает обо мне наверняка сейчас. А я тут бегаю с этим романом в стихах, вижу его и думаю: ха-ха, роман, роман в стихах. Фу. Надо еще занести этому парню тридцатку.

– А насчет твоих, – сказал Миша. – У меня есть знакомый, который может их опубликовать в газете. Только если немного подправишь.

– Маты?

– Да, маты.

– Не получается у меня без матов. Я же не Федор Михалыч.

В дверь постучали. Я ссыкливо вжал голову в плечи:

– Это менты.

– Не будем открывать, – сказал Миша.

Они сделали несколько трыней пальцами.

– Свои кто-то, наверное, открою. – Миша все-таки пошел открывать.

Я залез под покрывало. Какие-то два парня, Миша стоял и говорил им остаться, но они сказали, что оставили на вахте студенческие и не останутся. Тогда я придумал кое-что и вылез из-под покрывала.

– Раз вы уходите, тогда давайте сделаем так: Миша даст вам денег, спустится в курилку, а вы сходите до ларька, купите пива и передадите Мише. А то у нас тут пиво подошло.

Они согласились.

– А, – сказал я Мише, – ты лучше возьми ключ, сам войдешь.

Я остался один, тихонько играла музыка, я покуривал, допивал остатки пива, пребывал, так сказать, в согласии с миром, то да се. И тут в дверь постучали.

Я замер и сделал большие глаза. Хрен вам: никого нет.

Тогда они сделали трынь-трынь, трррынь пальцами, как делали парни, заходившие сейчас. Может, это Миша, и он все-таки забыл ключ? Я подошел тихонечко к двери и посмотрел в замочную скважину. Увидел кусок ноги, который мне показался доброжелательным. Я открыл. За дверью стояли два мента.

– Здорово, – сказал один.

– Ох-ты-боже-мой, – сказал я.

Они зашли. Сволочи, даже не спросили позволения и прошли, мать их. Зашли, включили свет:

– Ни хрена себе, вы что, тут порядок не наведете?! – сказал первый. – Как тут жить?

– Это какими надо быть свиньями, – сказал второй. – И как тут накурено, это вообще.

– Показывай пропуск, – сказал первый.

– У меня нет пропуска, – сказал я. – Я уже собирался домой: время-то еще – двадцать минут двенадцатого.

– А где хозяин комнаты?

– Он пошел посрать.

– Ладно, не заливай. Небось тебе ключи оставили на выходные?

– Да нет же.

– Пойдем вниз.

Я не стал надевать свою куртку, потому что у меня в кармане там был студенческий и даже вроде паспорт. Я это помнил. Надел Мишину. Они проверили карманы, достали оттуда деньги, больше там ничего не было. Деньги дали мне обратно.

Потом опять я сидел в этой аудитории на первом этаже. Со мной остался один оперативный дежурный, бля. Здоровый и говнюк. Он сел на парту и начал играть ключами.

– Имя и фамилия, – сказал он.

Я устало и тупо смотрел на него.

– Имя и фамилия! – Таким голосом говорит, будто он мой хозяин или типа того. Мне это не понравилось.

– Что – имя и фамилия? – сказал я, подражая ему. Я уже ни фига не соображал.

– Ты вконец охуел, что ли? – Я его удивил.

– С хера ли? Я в чем-то провинился?

– Ты еще будешь материться на меня?

– Это я матерюсь разве?

Он встал:

– Имя и фамилия!

И, не знаю, как такое могло произойти, не знаю, насколько сильно может протупить человек. Я сказал:

– Рома Молчанов.

Всегда это долбаное имя выскакивает у меня изо рта, когда милиция спрашивает, как меня зовут. С десятого класса, с первого моего задержания, с пятнадцати лет, пятый раз за три года я назвался так.

Он усмехнулся и вышел.

Вернулся через пять минут, подошел, глядя на меня, как на идиота, вытянул руку в мою сторону, сказал:

– Ну, Рома Молчанов-Алехин, въебался ты по полной программе.

Я свел брови и вздохнул. Видно, Миша был не прав, и я был не прав, и охранник сегодняшний заимел на меня личную обиду за то, что я его наебал. Извините, что я ругаюсь, я хотел бы без матов, но это слишком сложно. Слово надурил тут не подойдет. А других с подобным значением не могу сейчас вспомнить. А насчет того, что персонажи матерятся, я не виноват.