Евгений Алехин - Третья штанина

– Мы уже несколько дней бухаем. Вчера весело, блядина у меня отсасывала, а я уснул. Проснулся на полу, голый и в презервативе.

Друг Саши, модный парень, говорил:

– Да-а. Это я люблю. Это охеренная вещь, – говорил про кабачковую икру.

Саша учился второй раз на третьем курсе, друг его на четвертом учился.

Я решил заговорить с Витей.

– Что там у вас вчера случилось? – спросил я у него. Мне хотелось на всякий случай расположить его ко мне.

– Да нормально все.

– Нашли, как разобраться?

– Да.

Витя смотрел на всех так, будто он знает что-то такое, чего не знают другие.

Я вышел из триста тридцать пятой и зашел в Лидину комнату. Там были две девушки. Одна, Марина, была вредной стервой, но она один раз сварила мне картошки. Вторая в прошлом году училась со мной на потоке. Света. Я зашел пообщаться, по дороге подумал: зачем на Саше Без Переносицы был презерватив, когда девушка делала ему минет?

Разговаривал с Мариной и Светой. У меня начался сильный словесный понос. У меня иногда случается такое состояние, когда я внутри сильно пьян, а снаружи выгляжу просто вдохновленным. Я говорил барышням о том, насколько важно, чтобы люди любили друг друга, пил чай, говорил, что, когда любишь, все совсем по-другому. Секс по любви – совсем другое. По любви вы каждый раз не можете вдоволь заняться им, вы каждый раз делаете это, как последний раз, как перед концом света, как по весне.

Потом я плавно перешел на разговор о писателях. Перебрал русских девятнадцатого века, перемыл им кости. Знаете, вот тоже хочется иметь большой талант, чтобы оправдывать существование, говорил. Блеснул эрудицией, рассказал о том, как Тургенев расталкивал на корабле женщин и детей с перепугу, чтобы залезть в спасательную шлюпку. Поговорил о зарубежных писателях двадцатого века. Нет, этих-то они не читали.

– Я вас еще не достал?

Они сидели на кровати, а я сидел на стуле.

– Нет, ты очень интересно говоришь, – сказала Света.

Опа. Надеюсь, удастся обеих, подумал я. Если не обеих, то Свету точно. К чертям, надо обеих. Тут в дверь постучались, что дало мне право думать, что, если бы в дверь не постучались, я бы занялся сексом с обеими. Я, что-то говоря, встал и открыл дверь, чувствуя себя как дома.

На пороге стояли двое. Тип, похожий на хорька, – мужик из УСБ, и мент. Оперативный дежурный, бля.

– Ты из какой комнаты? – спросил Хорек.

– Э-э…

– Тоже в триста тридцать пятой был?

– Да.

– Пошли.

Мы пошли к триста тридцать пятой. Здесь, в коридоре, была слышна музыка.

Хорек постучал, кто-то открыл.

Все, кто был в комнате, стали смотреть на меня. Общество, в коем явился я, не добавляло мне баллов. Хорек и мент стояли в дверях с каменными рожами. Мне почему-то казалось, что я должен найти проказовский пропуск в общагу, показать его Хорьку. Я начал искать пропуск на столе, под столом. Все остальные были неподвижны. Кто-то сказал:

– Бля-а.

Я искал пропуск Проказова, не очень понимая зачем, но все смотрели на меня, а так у меня было занятие.

Хорек сказал:

– Ну, все, давайте все вниз.

Все начали выходить из комнаты. Саша Без Переносицы спал в кресле. Я и Сашин модный друг пытались разбудить Сашу. Он, ничего не понимая, поднялся. Мы надели куртки и пошли на первый этаж, кроме двух человек, которые жили в общаге, – они пошли к себе в комнату.

На первом этаже одна учебная аудитория есть, куда нас и завели, рассадили на стулья. Еще к нам подошел охранник с вахты. У всех нас проверяли карманы. Я по-быстренькому засунул свой студенческий, который был у меня в кармане штанов, в носок.

Они записывали имена и фамилии и кто с какого факультета, курса и группы, чтобы потом отправить докладные по деканатам. И отпускали. Когда спросил Хорек, как меня звать, я машинально ответил:

– Рома Молчанов.

– Где учишься?

– Я в школе еще учусь, в одиннадцатом классе.

– В школе? Не верится. А сколько лет тебе?

– Шестнадцать.

– Понятно. – Хорек повернулся к охраннику. – Пьяный он? – Потом опять ко мне: – Ну-ка, вытяни руки. Ровно. Теперь присядь. Еще два раза, – опять повернулся к охраннику: – Нет, не сильно пьяный.

Он не знал, что я пьяный – как дома.

Ха.

Мне позволили идти, я уже был близок к двери, но тут у меня выпал мой студенческий из штанины.

Хорек посмотрел студенческий и сказал, тем самым лишив свою персону любой симпатии с моей стороны на века:

– В школе, значит, учишься, Рома Молчанов… – Хотя в данных обстоятельствах, думаю, что бы он ни сказал, меня бы это не расположило к нему.