Илья Стогов - 2010 A.D. Роман-газета

Нужно было вставать, но я не спешил. Все еще рассматривал полки. Вернее, ту полку, на которой стояли книжки с моей фамилией на обложке. Иногда мне хочется думать, будто на свете есть хоть один человек, который так же, как я, каждое утро открывает глаза и упирается взглядом в книжный шкаф. Но только на его полке стоят книжки, написанные мной. За последние десять лет был продан приблизительно миллион копий книг, подписанных моей фамилией, — вот бы увидеть хоть кого-то из этих читателей! Не нужно миллиона — всего одного! Человека, которого бы всерьез интересовало то же, что и меня. Но похоже, таких людей на свете нет. Вернее, где-то, наверное, есть, да вот только мне они никогда не встречаются. Поэтому каждое утро я открываю глаза и подолгу рассматриваю книжные переплеты. Своих единственных друзей. Похоже, сегодня общаться придется опять с ними.

Я прошел на кухню, щелкнул кнопкой включения радио и только после этого пошел умываться. В ванной выяснилось, что зубная паста кончилась. Не совсем, сколько-то пасты я еще выжал, но жене уже почти не осталось. На кухне на полу аккуратно лежали два моих носка.

Вы замечали, насколько непривычными выглядят наши собственные квартиры за полчаса до того, как все проснутся, включат музыку и телевизор и одновременно заговорят?

Непослушными пальцами я покрутил жалюзи. За окном показался мир. Он выглядел так, что захотелось закрутить жалюзи обратно.

Вместо «привет» жена сказала, что у нас кончается кофе. Зевнула. Длинными ногтями почесала кожу под волосами. Наклонив банку с кофе, поскребла ложкой по стенкам.

— Сколько градусов?

— Не знаю.

— Посмотри на градусник. Он у тебя над головой.

— Господи, какой же я тупой, пока не выпью кофе!

На столе лежал кусочек сыра. Выглядел он так, будто перед моим приходом его пытали. Кофе действительно кончался, но позавтракать хватило и мне, и жене. Как обычно с утра, мы оба были опухшие, сонные, неразговорчивые и раздражительные. По-настоящему день начнется немного погодя. Допьем кофе. Выкурим по первой сигарете. И вот тогда…

Я налил в чашку кофе и еще раз выглянул на улицу. Там капало.

— Слушай, а давно тут это?

— Что?

— Ну, дождь. Я имею в виду, давно у вас тут так льет?

— Совсем с ума сошел? Ровно триста шесть лет. Надеюсь, ты не забыл, в каком именно городе родился?

Я улыбнулся.

Знаете, наверное, единственное, чего бы мне по-настоящему хотелось от жизни, — это, надев наушники, слушать радио. Например, любимую станцию «Радио Эрмитаж». Там круглые сутки играет джаз. Надеваешь наушники, ловишь волну. И перестаешь существовать.

Какое-то время все так и было. «Эрмитаж» открылся почти десять лет тому назад. Как раз в том году, когда вышел мой самый известный роман. Как только он был опубликован, для меня началась другая жизнь. Я вдруг стал всем вокруг интересен. Со мной вдруг всем захотелось дружить. Ну и конечно, деньги. Впервые в жизни я мог не ходить на работу, а круглыми сутками слушать свой джаз. Казалось, будто так теперь будет всегда.

Когда-то у меня были приятели, молодая семья. На жизнь себе они зарабатывали тем, что привязывали к водочным бутылкам маленькие рекламные книжечки. Знаете, наверное: на некоторых сортах водки бывают такие книжечки, в которых написано, какая она классная, эта водка. Кто-то ведь должен привязывать эти книжечки к бутылкам, не так ли? Вот этим мои знакомые и занимались. Круглые сутки сидели дома, вполглаза смотрели по MTV мультики про Бивиса и Батхеда и привязывали к бутылкам свои книжечки. За каждую получали по копейке. Тридцать копеек в минуту. Двести рублей в сутки. Придешь к ним домой, а у них там повсюду валяются эти книжечки.

А потом все изменилось. Денег в России вдруг стало столько, что эти мои приятели бросили свой книжечный бизнес и уехали жить в Таиланд. Иногда, заскакивая на родину, они каждый раз приглашали меня в дорогущие клубы. Я в те годы тоже был полон оптимизма. Мне казалось, что теперь, после выхода своего замечательного романа, я буду жить так, как всегда хотел. Иногда стану описывать эту свою прекрасную жизнь в новых прекрасных романах и продавать описания издателям, а на полученные деньги буду жить дальше, а потом снова описывать и снова получать за это большие гонорары, и сбоев у этого вечного двигателя не случится до тех пор, пока, совсем дряхлый от старости, я наконец не умру, хотя, возможно, придумать что-нибудь получится даже и тогда.

Жена еще раз повторила, что у нас кончился кофе и нет зубной пасты. Я понимал, к чему она, но выходить на улицу мне совсем не хотелось. Вместо того чтобы натянуть брюки и отправиться в магазин, я попробовал рассказать ей о том, какой невкусный кофе пьют в Эфиопии.