Иосиф Гольман - Любовь заказывали? (сборник)

Рядом аналогичным образом наслаждалась Лариска.

Они бы провели так весь день, но громадье планов не оставляло выбора. Забравшись в предпоследний раз в свою таратайку, они рванули в сторону египетской границы, в знаменитый Эйлатский океанариум.

Солнце клонилось к закату, а потому им пришлось выбирать между подводным путешествием на маленькой желтой субмарине и прогулкой по собственно океанариуму. Выбрали второе.

Обычный океанариум – это большие-пребольшие аквариумы, вдоль стенок которых ходят зрители, наблюдая за водными обитателями. Здесь все было с точностью до наоборот. Люди спускались по узкой винтовой лестнице в огромный подводный кессон с прозрачными стенками и соответственно круговым обзором. Каждая любознательная рыба имела возможность подплыть к стеклам и попытаться понять, что эти двуногие без хвостов и плавников здесь делают. Со временем кессон оброс кораллами и водорослями, в самом деле став неотъемлемой частью подводного мира.

Лариса долго не могла оторваться от стекол. Да и Петр, по возможности не пропускавший передач Николая Николаевича Дроздова и его коллег, наслаждался хоть и пассивным, но проникновением во владения Посейдона.

Он прижался носом к стеклу, а прямо против его глаз притормозила здоровенная желтая рыба. Она ловко подруливала легкими движениями хвоста и плавников, стабильно удерживая свое пространственное положение. Так – глаза в глаза – они стояли довольно долго.

Деникин затаил дыхание, чтобы не спугнуть жителя гидрокосмоса. А тот (или та?), медленно жуя свой подводный чуингам, пристально вглядывалась в лицо Петра.

Однако время поджимало. Деникин дождался все-таки, когда его визави отправится по своим делам – первому прерывать контакт не хотелось, – и они двинулись наверх, на воздух.

Вот уж не думал Деникин, что, сдавая в прокатную контору свою самобеглую повозку, будет так по ней переживать. А вот протянул ключи клерку и…

Ну, слезы не слезы, но что-то такое прошибло.

Искоса взглянул на Лариску. Вот по той ничего не скажешь. Как всегда, красива. Как всегда, безмятежна.

Машину сдали в аэропорту, заодно купив себе на завтрашний вечер билеты до Бен-Гуриона. До отеля добирались на такси. Дольше говорить, чем ехать. Есть все-таки своя прелесть в крошечных городках.

Миша-Моше уже ждал у стойки регистрации. Большой, толстый, улыбающийся. Деникин в очередной раз пожалел парня. Конечно, его дети будут счастливы на этой благословенной земле. Он сам – вряд ли. Взрослое дерево не пересаживают. (Подумал и тут же вспомнил, что в Израиле пересаживают как раз взрослые деревья. Сам видел, как к новостройке подъезжает трейлер с двумя-тремя огромными пальмами. Под них уже выкопаны соответствующей глубины посадочные ямы. Автокраном снимают, втыкают, закапывают, молитву, наверное, произносят – и вот уже в районе, которому и года нет, шумят настоящие пальмовые леса.)

– Привет, ребята!

– Привет, Миша!

– Я вам еще не надоел?

– Успокойся.

Они оформили себе номер и пошли в ресторан. Думали посидеть двадцать минут, а просидели до двенадцати ночи.

Как Деникин и предполагал, Миша с удовольствием продемонстрировал широту русско-еврейской души, крепко набравшись и изрядно напоив Деникина. Впрочем, Петр и сам был не прочь. Слишком много впечатлений для одного дня.

– Я люблю эту страну! – ударял большим кулаком по столу Миша. Воспитанные немцы за соседним столиком дружно вздрагивали.

– Какую – эту? – не понял Деникин. – Россию?

– И Россию тоже!

– И на здоровье, – не понимал Деникин Мишиной горячности. – Кто ж мешает?

– Они! – погрозил своей кувалдой Моше невидимому врагу. – Ты ж меня за националиста считаешь. А я чуть не каждую неделю на терактах. И еще я помню, как «скады» летали.

– Как они летали? – попытался перевести беседу в конкретное русло Деникин.

– Сейчас расскажу. – Миша с трудом собрал в цепочку ускользающие слова. – Я тогда только год как приехал. В Новосибирске ни погромов, ни чего-то такого не было, когда мы уезжали. Просто ощущение всеобщей тревоги. Опасности. А у меня дети, мальчик и девочка. Пять и семь лет им тогда было. Я не утомил? – вдруг поинтересовался он.

– Утомишь – скажем, – успокоил его Деникин.

– Приехали в Израиль. Все плохо. Язык непонятный. Работы нет. Все друзья остались там. В общем – тоска. Единственное, что утешает, – дети в безопасности. И вдруг эта «Буря в пустыне». Янки долбят иракцев. А те пускают в нас «скады». Знаешь, что это такое?