Иосиф Гольман - Любовь заказывали? (сборник)

Петр легко представлял, что происходит у ребят в номере. И кто ж его за эту белую зависть осудит?

Деникин проспал до десяти утра. Лариса успела и в рассоле этом выкупаться, и как следует поплескаться в пресном бассейне.

Когда выезжали из паркинга, «Гольф» еще стоял.

Теперь дорога была ровная, как ученическая линейка. Черный асфальт рассекала ярко-желтая продольная разметка. Слева шла долина реки Иордан, разделяющая Израиль и Иорданию. За рекой, с той стороны, в несколько ярусов стояли горы. Самые дальние – почему-то почти синего цвета.

Справа пустыня сморщилась, стала четко рельефной и плавно перетекла в полугоры-полухолмы.

Время от времени попадались деревни, иногда – парные: с одной стороны – еврейское поселение, с другой – арабское.

Специализация была видна невооруженным глазом: арабы выращивали оливки. Идеально ровные и ухоженные ряды деревьев уходили далеко за границы деревни. Иной растительности, как правило, не было.

Чем занимались еврейские поселения, с первого раза сказать было сложно, поскольку их территория утопала в цветах и была закрыта от дороги цветущим же кустарником. Один раз только проехали мимо просто гигантского скопища огромных теплиц. Деникин только диву давался: как можно поглотить столько еды в такой маленькой стране?

– А чем ты занимаешься в Америке? – наконец спросил Петр. Он боялся задавать этот вопрос раньше, потому что не знал, чего Лариса добилась в калифорнийской карьерной жизни, и не хотел ее задеть. Теперь же посчитал, что все у нее в этом плане хорошо, и вот – спросил.

– Я ведущий программист маленькой независимой компании. Разрабатываем системы распознавания символов для особых случаев.

– Нравится работа?

– Не знаю. Просто дома скучно. Как Наташка начала самостоятельную жизнь, так я и заскучала. Да и платят здорово.

– Сколько?

– Восемьдесят пять тысяч в год. Плюс бонусы. Плюс страховка. Плюс – почет и уважение.

– Неплохо, – польстил Деникин.

– Я бы предпочла, чтобы дома не было скучно, – ответила Лариса. – Хотя теперь мне скучно не будет, – улыбнулась она.

Деникин не понял, почему ей теперь скучно не будет, но побоялся развивать тему, решив зайти с другого бока:

– А с кем общаешься?

– У меня очень хорошие соседи. Мы с ними сообща розы выращиваем. – У Ларисы вдруг загорелись глаза: – Видел бы ты мои розы! Кстати, я тебе сейчас их покажу. – Она полезла на заднее сиденье за сумочкой.

Петр уже был не рад, что затеял этот разговор; долго восторгаться цветами, к которым он был абсолютно равнодушен, не хотелось.

– Смотри, какие красавицы. – Лариса тасовала перед его носом цветные фото. Роз действительно было много, а на заднем плане с разных боков был запечатлен красивый ухоженный дом.

– А домик твой?

– Да. Наш с Джоном и Максом.

– А Макс кто? Кот?

– А тебе девчонки не успели рассказать?

– Нет еще, – улыбнулся Деникин.

– Я ребенка взяла.

– Как – взяла?

– Оформила опекунство. Усыновила, считай. Он из Танзании.

– Негр?

– Я забыла, что ты из России, – теперь уже улыбнулась Лариса. – Негр.

Деникин вспомнил, что читал про сдвинутых гуманных американцев, которые сначала обирают развивающийся мир, а потом усыновляют маленьких бедных азиатов и негритят.

Вдруг его пронзила мысль:

– Он чем-то болен?

– Нет, – усмехнулась Лариса. – Здоров. Была у меня такая идея, но я не решилась.

– А зачем тебе… это?

– Искупаю, – сжала губы Лариса. – Всю жизнь хотела чего-то себе, теперь надо отдавать. Да и Максимка замечательный.

– А Джон?

– Сначала сопротивлялся, теперь привык. Он у меня не очень самостоятельный.

«Рядом с тобой трудно быть самостоятельным», – подумал Петр и прикинул, смог бы он взять в семью негритенка. Получалось, что нет, хотя Деникин никогда себя расистом не считал. Он с уважением посмотрел на свою подругу.

– Ты молодец, – сказал Петр.

– Я просто боюсь остаться одна, – ответила Лариса. И заплакала.

Прямая однообразная дорога усыпляла бдительность, и Деникин обнаружил, что его малютка «Ка» несется со скоростью более ста сорока километров в час. Причем и на этой скорости его то и дело обгоняли.

Петр сбросил газ и стал чаще посматривать на спидометр, контролируя себя. То, что здесь нельзя расслабляться, подчеркивали черные следы и рваные покрышки на обочинах, которых тут было даже больше, чем в пустыне Негев. Тем более что солнце жарило вовсю.